Дэрроу вытер рот тыльной стороной ладони.

– Ну да. Она вместе с одной местной девчонкой должна была помогать мне в пабе, поэтому я поднялся за ней наверх и нашел на кухонном столе записку. Только это была совсем не та записка, которая у вас в папке. В той говорилось, что она уезжает. Едет с каким-то хлыщом в Лондон. Чтобы играть на сцене.

Линли почувствовал волнение, оттого что он, похоже, был на верном пути. И, судя по всему, несмотря на все услышанное от Сент-Джеймса, Хелен, Барбары Хейверс и Стинхерста, чутье в конечном итоге не подвело его.

– Больше в записке ничего не было?

Дэрроу мрачно покачал головой и посмотрел стакан. От виски шел крепкий запах солода.

– Нет. Она сделала мне выволочку… что я не такой, как надо. И сравнивала, чтобы я точно понял чего ей надо и почему она решилась уйти. Дескать, ей нужен был настоящий мужчина, который знает, как надо любить женщину, ублажать женщину в постели. Я, дескать, никогда не удовлетворял ее. Никогда. Но этот парень… Она описала, как он с ней это делал, чтобы если я когда-нибудь захочу сойтись с женщиной, то буду уже ученый, буду делать все как надо. В общем, вроде как еще и одолжение мне сделала, написав все это.

– Откуда вы знали, где ее искать?

– Да увидел ее. Когда я читал записку, подошел к окну. Должно быть, она пару минут как ушла: смотрю, идет с большим чемоданом, сворачивает на дорожку к каналу, который проходит через Милденхолл-Фен. Это на окраине нашей деревни.

– И вы сразу же подумали о мельнице?

– Я думал только о том, как добраться до чертовой сучки и как следует ее взгреть. Но потом решил, что лучше ее выследить, поймать ее с ним и уже всласть отделать их обоих. Поэтому я держался на расстоянии.

– Она не видела, что вы за ней идете?

– Было темно. Я держался другой стороны дорожки, где заросли погуще. Она раза два или три обернулась. Я подумал, что она догадалась, что я там. Но она продолжала идти. Она немного опередила меня, канал сворачивает, поэтому я пропустил поворот на мельницу и прошел еще… наверно, ярдов триста. Когда я наконец сообразил, что потерял ее из виду, то стал прикидывать, куда она могла идти… ну идти у нас особо некуда… поэтому я быстро вернулся и пошел по тропинке к мельнице. Ярдов через тридцать наткнулся на ее чемодан.

– Она пошла дальше без него?

– Он был жутко тяжелый. Я подумал, что она пошла на мельницу, чтобы прислать за ним своего дружка. Поэтому решил подождать и схватить его прямо на тропинке. А с ней бы разобрался на мельнице. – Дэрроу налил себе еще и подтолкнул бутылку к Линли, но тот пить не стал. – Однако за чемоданом никто не шел, – продолжал он. – Я подождал минут пять. Затем пробрался по тропинке, чтобы получше посмотреть. Только подошел к поляне, из мельницы выходит этот парень – и деру. Обежал ее вокруг. Я услышал только, как зашумел мотор машины и он уехал. Вот так.

– Вы его разглядели?

– Где уж, здорово темно было. И я был слишком далеко. Через минуту я зашел на мельницу. И нашел ее. — Он поставил стакан на стол. – В петле.

– В точности так, как на полицейских фотографиях?

– Ну да. Только из кармана пальто торчал краешек бумаги, поэтому я вытащил его. Это была записка, которую я отдал полиции. Когда я ее прочел, то смекнул, что тот малый хотел, чтобы подумали, что она сама…

– Ясно. Но если бы вы оставили там чемодан, никто бы не подумал, что это самоубийство. Значит, вы забрали его домой.

– Да. Отнес наверх. Потом поднял тревогу с помощью записки из кармана. А ту, другую, я сжег.

Несмотря на все ужасы, которые пережил этот человек, Линли ощутил прилив злости.

Загубили женщину – безжалостно, хладнокровно. И пятнадцать лет эта смерть остается неотмщенной.

– Но зачем вы все это сделали? – спросил он. – Вы же наверняка хотели, чтобы убийца был наказан?

Взгляд Дэрроу отразил насмешливую усталость.

– Ты не представляешь, приятель, что значит жить в деревне, а? Не представляете, каково будет человеку, если все соседи узнают, что его вертихвостку жену удавил какой-то мерзавец, который, видите ли, умеет как надо пристроиться у нее между ног. И удавил не брошенный муж, заметьте, которого все в деревне поймут, а тот самый ублюдок, который трахал ее за спиной мужа. По-вашему, если бы я позволил всем узнать, что Ханна убита, ничто из этого не вышло бы наружу? – Хотя в его голосе звучала неуверенность, Дэрроу продолжил, словно отвечая: – А так Тедди хотя бы не знает, какой на самом деле была его мать. Ханну все равно уже было не вернуть А покой Тедди стоил того, чтобы позволить убийце скрыться.

– Пусть лучше его мать будет самоубийцей, чем его отец рогоносцем? – поинтересовался Линли.

Дэрроу со всей силы припечатал кулаком по заляпанному столу.

– Ну да! Это ведь со мной он живет эти пятнадцать лет. Это мне он каждое утро смотрит в глаза. И когда смотрит, то видит мужчину, боже ты мой. Не какого-то там скулящего гомика, который не смог заставить бабенку, на которой женился, выполнять супружеские обязанности. Думаете, тот парень смог бы удержать ее лучше меня? – Он налил себе еще виски, небрежно расплескивая его, когда бутылка соскользнула с края стакана. – Он наобещал ей преподавателей, уроки, роль в какой-то пьесе. Но когда все это прошло бы, что осталось бы…

– Роль в пьесе? Преподаватели? Уроки? Откуда вы все это знаете? Это было в записке?

Резко повернувшись к огню, Дэрроу не ответил. Но Линли уже понял, почему Джой Синклер названивала ему десять раз, чего от него добивалась. Без сомнения, в порыве гнева он невольно проговорился, существовал какой-то еще источник информации, который очень был нужен для ее книги.

– Или есть что-то еще, Дэрроу? Дневники? Ответа не последовало.

– Боже мой, дружище, вы уже зашли так далеко! Может, вы знаете имя убийцы?

– Нет.

– Тогда что вы знаете? И откуда знаете?

Дэрроу по-прежнему апатично смотрел на огонь.

Но его грудь вздымалась от подавленных чувств.

– Дневники, – сказал он. – Девчонка всегда была чертовски самовлюбленной. Все записывала. Они были в ее чемодане. Вместе с остальными вещами.

Линли знал, что, если он спросит, где они, Дэрроу заявит, что уничтожил их много лет назад. И выстрелил наугад:

– Отдайте мне дневники, Дэрроу. Не могу обещать, что Тедди никогда не узнает правды о своей матери. Но клянусь, что от меня он ее не узнает.

Подбородок Дэрроу дрогнул.

– Как я могу? – пробормотал он.

Линли продолжал давить:

– Я знаю, что Джой Синклер разбередила вашу старую рану. Заставила вас страдать. Но ради бога разве она это заслужила: умирала одна, с восемнадцатидюймовым кинжалом, воткнутым ей в горло? Неужели есть преступления, за которые следует наказывать столь чудовищно? А Гоуван. Он же совсем мальчик! Он вообще ничего никому не сделал – и все равно погиб. Дэрроу! Подумайте, дружище! Мы не можем не считаться с этими смертями!