Встреча Кортеса с вице-королем Мендосой стала повторением аудиенции у Карла V. Перед лицом вице-короля, настроенного править полновластным хозяином, Эрнан показал себя настолько интересным, симпатичным и располагающим к себе человеком, что Мендоса не смог устоять перед его очарованием. И вместо того, чтобы вступить в смертельную схватку с первой же встречи, главнокомандующий и вице-король стали друзьями. Да и могло ли быть иначе в стране, где все было устроено Кортесом и где все молились на него?!

Но мог сыграть свою роль и другой фактор: Мендоса были союзниками Зунига, и в 1520 году многие родственники вице-короля приняли участие в восстании против Карла V, в частности, его родная сестра Мария Пачеко, жена Хуана де Падильа, который был одним из вдохновителей восстания комунерос. Поэтому Кортес мог видеть в лице Антонио де Мендосы своего естественного союзника, посланного самой судьбой.

Вице-король и маркиз договорились скрывать свое взаимное расположение, чтобы не давать поводов для всяких пересудов. Так, они выработали особый протокол приемов:[224] в своем дворце – бывшем доме Кортеса – вице-король не председательствовал, и они садились за стол напротив друг друга, зато в доме Кортеса вице-король занимал место председателя – во главе стола. На людях вице-король и маркиз показывались вместе: Кортес – слева, Мендоса – справа. Но как следовало это понимать: Кортес помещал вице-короля справа или же Мендоса ставил Кортеса слева?

Их часто видели вместе; приятели соперничали в великолепии праздников и спектаклей, которые в деталях описаны хронистом Диасом дель Кастильо.[225] Так, обращая внимание на ту пышность, с какой была отмечена встреча между Карлом V и Франциском I, можно заподозрить скрытый вызов Испании. В то время как императорская казна была пуста и повышение налогов спровоцировало восстание во Фландрии, Мендоса и Кортес демонстрировали свое могущество, устраивая балы, которым по роскоши просто не могло быть равных в Испании. В театральных постановках, впервые состоявшихся на центральной площади Мехико, участвовали несколько десятков тысяч человек.[226] Когда Старая Испания корчилась в конвульсиях, мексиканское вице-королевство пировало и веселилось.

Немалое удовлетворение Кортесу доставило и изменение политики властей в отношении Нуньо де Гусмана. Вернувшись из калифорнийской экспедиции, он узнал о назначении нового губернатора Новой Галисии. 30 марта 1536 года в Наярит арестовывать Гусмана отправился Диего Перес де ла Toppe. Но новый губернатор недолго пробыл на своем посту: всего через несколько недель он погиб в бою с восставшими индейцами, доведенными до отчаяния произволом людей Гусмана. Мендосе пришлось проявить чудеса изворотливости и хитроумной лжи, чтобы заманить Гусмана в Мехико. Он пообещал Нуньо прощение и почести и пригласил провести праздник Рождества 1536 года в одном из принадлежащих ему домов. Усыпив бдительность Гусмана, вице-король приказал его арестовать. 19 января Гусман был брошен в тюрьму, в общую камеру с осужденными преступниками. Образ действий Мендосы не вызвал у Кортеса никакого негодования. Маркиз тотчас занялся сбором материалов для судебного расследования, начатого в отношении бывшего председателя Аудиенции.

Перу

Избавившись от Гусмана, маркиз мог спокойно заняться дорогими его сердцу операциями в Южном море. Он отозвал из Калифорнии оставленный там отряд. Полученные из Перу новости заставили его переориентировать свои морские исследования. По возвращении из Санта-Круса конкистадор получил письмо от Франсиско Писарро, просившего о помощи. В Перу незамедлительно отправились два корабля под командованием Эрнандо де Грихальва. По свидетельству Лопеса де Гомара,[227] они доставили солдат, лошадей, провиант, пушки и оружие. От себя лично Кортес послал кузену шелковые одежды, меховой плащ, два трона, дорогие подушки, седла и сбруи. Писарро, хозяйничавший в Перу с 1533 года, с благодарностью принял помощь и подарки. Его плащ из опоссума произвел на всех большое впечатление и вошел в легенду. Корабли Кортеса возвращались в Мексику с перуанскими подарками от Писарро. В знак своей признательности он подобрал золотые украшения тонкой работы для донны Хуаны. Но только один из кораблей вернулся в Акапулько. Второй под началом Грихальвы отправился на запад исследовать Тихий океан на экваториальных широтах. Последовательный в своих начинаниях, Кортес все время пытался найти наилучший путь к Молуккам. Корабль маркиза достиг островов пряностей, но только без капитана, убитого взбунтовавшейся командой. Из экипажа уцелело всего семь человек, и роскошные дары Писарро окончили свой путь на Молуккских островах, вероятно, в сундуках португальского капитана, подобравшего моряков Кортеса.

Столкнувшись со сложностями путешествия к островам пряностей, Эрнан решил установить коммерческую навигацию между Мексикой и Перу. Еще десять лет назад его родственник Франсиско Кортес, покорявший Колиму, обнаружил существование морской торговли индейцев Центральной Америки с жителями Анд вдоль всего тихоокеанского побережья. Верный своей стратегии преемственности, Кортес намеревался поддерживать и развивать межамериканские связи, существовавшие уже более двух тысяч лет.

Благодаря Франсиско Кортесу мы имеем довольно точное представление о характере доиспанской торговли. Из Анд экспортировали главным образом золото, серебро и медь в формах изделий или продуктов переработки: украшения, посуда, щипчики, брелки, листы золота, слитки серебра, медные пластины и стержни и пр. Из Колимы и Ксалико везли канаты из волокон магеи, ладан (копалли), выделанные шкуры животных (ягуара-оцелота, оленя), а также сушеные тропические фрукты, которые пользовались особенным спросом у перуанцев. Этот коммерческий путь и хотел взять под свой контроль Кортес, добавив к традиционным статьям экспорта товары, возникшие в результате испанского проникновения по обе стороны экватора. Впрочем, в первую очередь требовалось организовать пассажирские перевозки между Мексикой и Перу. Кортес избрал порт Гуатулько на побережье Оахака форпостом коммерческой линии до Перу. Его корабли делали остановку в Панаме, а затем уже шли в порт Каллао, расположенный недалеко от Лимы. С 1537 года этим маршрутом проходили два-три корабля в год. В Панаме и Лиме поселились его постоянные торговые агенты.

В 1536–1538 годах Кортес вел спокойную, мирную, вероятно, весьма приятную жизнь. Поскольку преследования индейцев прекратились, а францисканцы могли заниматься своей миссионерской деятельностью, он мог считать Мендосу своим союзником. 6 января 1536 года вице-король благословил торжественное открытие школы Святого Креста в Сантьяго-де-Тлателолько. Это учебное заведение было вершиной образовательной политики, проводимой Кортесом и францисканцами. Здесь юных науа учили на науатле и латыни, а не на испанском! Они изучали вселенскую природу слова Божия. Сами монахи взамен приобщались к индейской культуре, стремясь научиться лучше сохранять и оберегать ее. С первого дня основания в этом первом учебном заведении для индейцев преподавали француз Арно де База и знаменитый летописец ацтекской цивилизации Бернардино де Саагун. Мендоса также дал согласие и на устройство францисканцами собственной типографии: это была великая победа свободы мысли и успеха христианизации, проводимой братьями-линоритами. Небо над Мексикой, казалось бы, прояснилось, и Кортес был уже уверен, что сумел разжать железную испанскую хватку, удушавшую эту землю. Он также полагал, что недосягаем для карающих молний короны, увязшей в европейских проблемах.