Закончил президент обещанием, что следующая его задача — все силы бросить на сокращение уровня преступности.

В результате шум в правительственных кругах заглушил все остальные новости. Кертис Майо и прочие обозреватели обрушились на президента, обвиняя его в том, что он превысил свои полномочия. Ожил призрак президента-императора.

Видные конгрессмены, оставшиеся на время отпуска в Вашингтоне, принялись названивать коллегам, призывая их вернуться из поездок и из своих родных штатов, чтобы собраться на чрезвычайную сессию.

Члены палаты представителей и сената действовали без лидеров большинства — Морана и Ларимера, до которых невозможно было дозвониться, но все объединились против президента.

На следующее утро, когда Дэн Фосетт ворвался в Овальный кабинет, лицо его было страдальчески перекошено.

— Милостивый боже, вы не можете этого сделать, господин президент!

Президент спокойно посмотрел на него.

— Вы имеете в виду мое вечернее выступление?

— Да, сэр, — взволнованно ответил Фосетт. — Вы словно открыто сказали, что будете осуществлять свою программу без одобрения конгресса.

— Так это звучало?

— Да.

— Отлично, — сказал президент, хлопнув ладонью по столу. — Потому что именно таково было мое намерение.

Фосетт был ошеломлен.

— Это противоречит Конституции. Права исполнительной власти не заходят так далеко…

— К черту права, и не пытайтесь учить меня быть президентом! — неожиданно придя в ярость, закричал президент. — Я больше не намерен уламывать этих самодовольных бюрократов с Холма, не собираюсь искать с ними компромисс. Клянусь Господом, единственный способ сделать все, что я задумал, — надеть перчатки и начать грести.

— Вы избрали опасный курс. Они будут замораживать любые ваши действия.

— Не будут! — крикнул президент, вставая и обходя стол, так чтобы оказаться лицом к лицу с Фосеттом. — У конгресса не будет возможности мешать моим планам.

Потрясенный Фосетт мог только в ужасе смотреть на него.

— Вам их не остановить. Они уже собираются, летят из всех штатов на чрезвычайную сессию, чтобы блокировать ваши действия.

— Ишь чего захотели, — сказал президент голосом, который Фосетт едва узнавал. — Ну, будет им сюрприз.

На дорогах еще было почти пусто, когда в город с разных сторон вошли три воинские колонны. Особое антитеррористическое подразделение из Форт-Бельвора двинулась с севера по шоссе Анакостия, воинская часть из Форт-Мида прошла по улицам Балтимор- и Вашингтон-парквей с юга. Одновременно части быстрого реагирования, приписанные к морской пехоте на базе в Квантико, прошли с запада по мосту Рошамбо.

Длинные колонны пятитонок с войсками собрались в федеральном центре, группа вертолетов опустилась на траву перед прудом на Капитолии и высадила отряды морской пехоты из Форт-Леджуна, Северная Каролина. Отряд в две тысячи человек постоянно находился в состоянии суточной готовности.

Окружив федеральные здания, солдаты очистили все помещения Капитолия, палату представителей и сената. Потом заняли позиции и перекрыли все входы.

Сперва изумленные законодатели и их помощники решили, что это антитеррористическое учение. Другим объяснением были незапланированные военные маневры. Узнав, что по приказу президента американское правительство прекращает работу, все собрались небольшими группами восточнее Капитолия, разгневанные и обескураженные, и переговаривались. Однажды Линдон Джонсон пригрозил закрыть конгресс, но никто не верил, что это действительно может случиться.

Целеустремленные военные в камуфляже держали в руках автоматы и ружья для подавления беспорядков и будто не слышали обращенные к ним доводы и требования. Один сенатор, известный своими либеральными взглядами, попробовал перелезть через ограду, но двое мрачных морских пехотинцев стащили его на улицу.

Правительственные агентства и независимые организации войска окружать не стали. В большинстве их шла нормальная работа. Улицы никто не перекрывал, уличное движение было таким упорядоченным, что горожане радовались.

Пресса и телевизионные съемочные группы устремились к Капитолию.

Траву почти полностью закрыли кабели и электронное оборудование. Интервью перед камерами стали такими лихорадочными и сумбурными, что сенаторам и конгрессменам приходилось стоять в очереди, чтобы высказать свое возмущение неожиданными действиями президента.

Как ни удивительно, но большинство американцев по всей стране реагировало скорее с интересом, чем с отвращением. Люди сидели перед экранами телевизоров и следили за происходящим, как за цирковым представлением.

Общее мнение было таково: президент просто хочет запугать конгресс, и через день-два войска будут отозваны.

В государственном департаменте собрались Оутс, Эммет, Броган и Мерсье. Царила тяжелая атмосфера неуверенности и напряжения.

— Президент просто болван, если считает себя главнее конституционного правительства, — сказал Оутс.

Эммет пристально смотрел на Мерсье.

— Не могу понять, как вы-то ничего не заподозрили.

— Он меня полностью отрезал, — ответил Мерсье с глуповатым выражением. — Ничем не намекнул на то, что задумал.

— Конечно, Джесс Симмонс и генерал Меткалф в этом не участвуют, — вслух рассуждал Оутс.

Броган покачал головой.

— Мои источники в Пентагоне сообщают, что Меткалф категорически отказался.

— Почему он нас не предупредил? — спросил Эммет.

— После того как Симмонс в самых определенных выражениях заявил президенту, что тот сошел с ума, президент взъярился. Военная охрана проводила Симмонса домой, где он и остается под домашним арестом.

— Боже, — раздраженно сказал Оутс. — С каждой минутой все хуже.

— А что генерал Меткалф? — спросил Мерсье.

— Я уверен, он высказал свои возражения, — ответил Броган. — Но Клейтон Меткалф солдат до мозга костей, он привык безоговорочно выполнять приказы командира. К тому же они с президентом старые друзья. Меткалф, несомненно, считает, что больше обязан человеку, который назначил его председателем Комитета начальников штабов, чем конгрессу.

Пальцы Оутса смели со стола воображаемую пылинку.

— Президент исчез десять дней назад, а вернулся совсем другим.

— „Гекльберри Финн“, — задумчиво сказал Броган.

— Судя по поведению президента в последние двадцать четыре часа, — тоже глубокомысленно сказал Мерсье, — доказательства очень убедительные.

— Появился ли доктор Луговой? — спросил Оутс.

Эммет покачал головой.

— Его нет.

— Мы получили от своих людей в России отчет о деятельности доктора, — заявил Броган. — Последние пятнадцать лет он занимался процессами влияния на мозг. Советские разведывательные службы предоставили ему неограниченные возможности. Сотни евреев и других диссидентов, исчезнувшие в психиатрических лечебницах, относящихся к системе КГБ, стали его подопытными кроликами. И он утверждает, что достиг прорыва в интерпретации мыслей и контроле над ними.