Бородач выронил оружие.

А теперь — по морде!

Что-то хрустнуло. Слава богу — не дубинка. Дикий покачнулся. Нос сломан. Губы разбиты. В красных пузырях белеют осколки зубов. Всклокоченная борода — вся мокрая от крови. Другой давно бы уже лежал. Этот — нет. Хрипя и рыча, этот прет вперед.

Борис взмахнул дубинкой снова. И еще раз — по морде!

Дикий отшатнулся. Кровавые сопли — в стороны. Вместо лица — каша. Невероятно! Безумец все еще держится на ногах. Тянется к горлу противника.

В следующий удар Борис вложил всю силу. Шарахнул в голову — над левым ухом. Дубинка треснула. Раскололась. Голова бородача дернулось вправо. Противник тоже подался вбок. Подломился. Рухнул в песок. Вот теперь — готов.

Стоп, а где чернявая?! Только что маячила впереди. Пряталась за широкой спиной дикого, выбирая подходящий момент для атаки. Теперь ее нет.

Борис крутанулся, оборачиваясь.

Вот она! Пока он ломал дубинку о чужой череп, девчонка зашла со спины.

Чернявая прыгнула на него, словно дикая кошка. Сделала выпад, целя длинным стилетом в горло. Борис, памятуя о печальной судьбе Щербы, отпрянул. Кинжал вспорол воздух.

Еще выпад. Заточенное лезвие блеснуло перед глазами.

Борис машинально подставил под удар расколотый обломок дубинки, намереваясь отбить блестящую смерть. А получилось — что заслонился от нее.

Узкое острие попало в трещину, вошло глубоко в дерево. Застряло. Этим следовало воспользоваться.

Борис с силой провернул кисть. Обломок палицы увлек за собой оружие чернявой. Кинжал выскользнул из ее пальцев. Да так и остался торчать в палке. Качнулась в воздухе кинжальная рукоять…

Девчонка, однако, сдаваться не собиралась. Она резко вскинула ногу, целя Борису в пах.

В общем-то, он ожидал от нее нечто подобное. От такой — следовало ожидать. Потому и среагировал молниеносно.

Свободной рукой Борис перехватил ногу чернявой. Чуть крутанул. Девчонка попыталась вывернуться и вырваться. Не смогла. Грохнулась лицом в песок и кровь.

Колизей исходил воплями. Трибуны бились в экстазе.

Как, оказывается, мало надо людям для счастья. Увидеть, как один человек убивает другого, — и все. И радости — полные штаны! И свинячий восторг прет изо всех дыр!

Он крепко держал чернявую за лодыжку, прижимая девчонку к песку. В таком положении она не опасна.

Правда, другие… Борис стрельнул взглядом по сторонам.

И с удивлением обнаружил, что других больше не было. Все уже закончилось. Почти все. Почти закончилось.

Так быстро!

На арене остались только два живых и боеспособных гладиатора. Он и чернявая. Остальных уже можно было списывать с колизейских счетов. Остальные либо мертвы, либо искалечены настолько, что не могут подняться и продолжить бой. А в данной ситуации это равносильно смерти.

Краем глаза Борис заметил Георгия, вцепившегося мертвой хваткой в горло какого-то патлатого здоровяка. Рыжий напоролся на обломок копья, который все еще сжимал в руках его противник. Меч Георгия — тот самый меч, который чуть не достался Борису, — торчал из шеи копейщика.

Судя по всему, эти двое насадили друг друга на сталь только что. Оба, вон, еще подрагивают в агонии. И кровь из тел хлещет вовсю. И на лицах — маска боли, а не маска смерти. И шевелятся бледные губы. И в глазах — осмысленный взгляд. Но это ненадолго.

Колизей надрывался. Борис начал прислушиваться к тому, о чем кричат зрители. Начал разбирать слова. Собственно, слов-то было всего два.

— Трахни! Убей! Трахни! Убей! — скандировали трибуны.

Борис удивленно глянул за пластиковую ограду. Они это что, всерьез?

Возбужденные люди в VIP-зоне яростно жестикулировали обеими руками. Большой палец, опущенный вниз, — знак смерти. И средний палец, торчащий верх. Совсем другой знак…

— Трахни! Трахни! Убей!

Было похоже, что — да. Что всерьез. Разгоряченная публика жаждала не одной только крови. Публика хотела увидеть клубничку в крови.

Борис растерялся настолько, что не уследил за чернявой. Изловчившись, та неожиданно извернулась всем телом, больно ударила его по рукам свободной ногой. Вырвала другую ногу из захвата. Перекатилась в сторону — туда, где валялся меч бородача с разбитой головой.

Он едва опередил ее. Ногой отшвырнул меч в сторону. Подошел к девчонке.

Та запаниковала. Быстро-быстро поползла от Бориса спиной назад. Кажется, она даже… Да, она плакала! Видимо, понимала, что другого оружия ей схватить уже не дадут.

Чернявая не отрывала глаз от палки в его руке. В сломанной, потрескавшейся, перепачканной кровью дубинке все еще торчал ее кинжал.

— Трахни ее! Убей! — рокотали трибуны.

— Лучше убей сразу! — истерично выкрикнула чернявая, захлебываясь в слезах.

Сейчас она вовсе не казалась необузданной дикой. Сейчас она была перепуганной вусмерть девчонкой.

— Слышишь, пятнистый, лучше убей!

Да какой он сейчас пятнистый-то?! Сейчас он такой же трес, как и она. Такой же гладиатор.

Ни убивать ее, ни тем более чего другого над ней сотворять Борису не хотелось. Но…

— Трахни! — требовал стадион.

Очень интересно — и как же? Он вообще не представлял, как это можно вот так, вот здесь, на арене, под прицелом камер и тысяч глаз. Гвоздь, может быть, и смог бы. Но он не Гвоздь.

— Трахни! Трахни! — ревели трибуны.

— Все равно не дамся! — отползала она от него. — Не лезь! Пожалеешь!

Успокоить бы ее нужно. Для начала. Нокаутировать, к примеру. А дальше…

Что будет дальше, он и сам пока не знал. Очень хотелось бы верить, что на этом все и закончится. Но не очень в это верилось.

Девчонка вертелась на своей тощей заднице, как волчок, — не подойти. Всякий раз, когда Борис приближался, она поворачивалась к нему ногами и больно лягалась.

— Послушай, дура! — Он в очередной раз шагнул к ней.

— Отвали-и-и! — взвизгнула она.

Лягнулась снова. На этот раз удар пришелся подколенную чашечку. Больно! Прихрамывая и цедя сквозь зубы ругательства, Борис отступил. И…

— Я сейчас! — донесся чей-то хриплый голос.

Краем глаза он заметил движение слева. Так, выходит, не все гладиаторы еще в ауте!

Борис резко развернулся всем телом.

Перед ним стоял бородач. Опять…

Невозможно! Очухаться после такого удара! И так быстро! Оказалось — возможно.

Бородатый дикарь словно вышел из кошмарного сна. Безоружный и страшный. Разбитая морда. Кровь в волосах. Один глаз — выбит. Другой горит безумным блеском. На губах — сумасшедшая улыбка. К подбородку, перемазанному вязкой юшкой, прилипли выбитые зубы.