соглашаясь и с тем, что Петр был римским епископом, оставляя без внимания, что два первых римских епископа, Лин и Анаклет, были рукоположены Павлом, а не Петром, все-таки остается еще узнать, когда и посредством какого акта передал апостол Петр свое верховенство над церковью своему якобы преемнику.

Известно, что апостол Петр никого после себя папой не назначал.

Он поставил несколько лиц епископами, но ни одному епископу, по понятиям самих католиков, не присваивается непогрешимости.

Для этого, очевидно, нужно получить степень благодати гораздо выше епископской, нужно, чтобы вся благодать, заключающаяся вообще в церкви, сосредоточилась на одном лице, которое и было бы ее видимым источником.

Точно так, как ни из чего не следует, что лицо, посвященное епископом в священники, могло б занять без особого посвящения кафедру посвятившего его епископа; так же точно не следует, чтобы из числа нескольких епископов, посвященных апостолом Петром, один из них мог без нового, особого сообщения даров благодати тем же апостолом вступить в обладание всей полнотой церковного авторитета.

В противном случае необходимо принять, что и всем епископам, посвященным апостолом Петром, прилична вся та полнота авторитета, которая соединялась в лице апостола (а следовательно, и всем тем епископам, которых они посвятили), так что или верховенство апостола Петра никому не было передано, ибо собственно в папы он никого не посвящал, или оно было передано весьма многим, и число этих лиц все возрастало с течением веков.

Если, наконец, мы и согласимся, что апостол Петр особенным актом назначил своего преемника на римскую кафедру и сообщил ему всю полноту церковного авторитета, которым сам обладал, то такую же точно передачу надо доказать при каждом переходе папского престола к новому папе.

Но все очень хорошо знают, что такой передачи вовсе не делается, и что, следовательно, всякий новый папа получает главенство над церковью и все соединенные с ним свойства, в том числе непогрешимость, не от своего предшественника, который, однако же, один только в целом мире ими обладал.

Спрашивается, откуда же берется, где источник той высшей степени благодати, которой будто бы обладают папы?

Возможных выходов остается еще только два.

Именно, если признать, что власть пап не выше, а равна власти Вселенского собора, то такой собор, собираемый при вступлении каждого нового папы, мог бы, конечно, сообщать ему всю власть, весь авторитет, которым сам пользуется.

Но Вселенский собор после смерти каждого папы не собирается.

Остается, наконец, последний способ: надо, чтобы папы почерпали своей авторитет непосредственно из того же источника, из которого почерпнули его сами апостолы, то есть чтобы при избрании каждого нового папы повторялось то высокое событие, которое совершилось в Иерусалиме в пятидесятый день после воскресения Христова, именно сошествие Святого Духа.

Так как и этого сами католики не утверждают, то должно признать, что не существует источника, из которого можно бы было произвести папскую власть; значит, она самозванная и должна быть таковой даже в глазах каждого рассудительного католика.

Неосновательность папских притязаний, а следовательно, и всего католического понятия о церкви можно доказать еще и другим, столь же простым и очевидным способом.

Становясь опять на католическую точку зрения и признавая верховенство апостола Петра над прочими апостолами в том именно смысле, в каком понимают его католики, спрашивается: кому принадлежит высший в церкви авторитет после апостола Петра?

Очевидно, что он принадлежит другим апостолам.

После кончины апостола Петра апостол Иоанн жил еще более 30 лет и, однако же, не занимал римской кафедры и даже призываем на нее не был.

Следовательно, если утверждают, что папам принадлежит главенство над церковью потому, что они суть наследники апостола Петра на римской кафедре, то против этого можно возразить с такой же точно силой, что так как высший церковный авторитет после кончины Петра на эту кафедру призван не был, то из этого необходимо следует, что, по понятиям первых христиан, верховный авторитет в церкви вовсе не соединялся необходимым образом с римским епископством, ибо иначе надо признать, что папы Лин, Анаклет и святой Климент имели преимущество власти и авторитета над самим апостолом Иоанном, или что в то время были в церкви два равносильных авторитета, из которых каждый соединял в себе всю полноту церковной власти.

Для уяснения представим себе, что предстоит решить следующий исторический вопрос.

В столице какого-нибудь государства существовала некоторая важная и значительная должность, точного значения которой мы, однако же, не знаем — не знаем, соединялась ли с ней вся полнота самодержавной царской власти, или же это была только должность весьма уважаемая и высокая, но, однако же, без преимуществ верховенства.

Данные для решения этого вопроса имеются следующие:

а) известно, что первый, занимавший эту должность, имел царскую власть;

б) известен закон перехода этой власти; например, известно, что она передавалась от отца к сыну по первородству, так что сын этот имел в глазах народа высший авторитет после своего отца.

При этих несомненных данных события имели следующий ход. Отец умер. На должность, которую он занимал, поступает не сын, а кто-либо другой, даже не по назначению отца, а по избранию; и затем, по понятиям всего народа, вновь вступивший на должность (объем власти которой составляет искомое задачи) занимает ее законным образом; сам ее занимающий считает себя также законным образом ее занимающим; наконец, тот, который по первородству должен был бы ее занимать, если бы она была царская, также считает выбранного помимо его законным образом ее занимающим; и нераздельно, и одновременно с этим, однако же весь народ, сам поставленный на должность, и наследник царской власти одинаково признают, что царская власть (то есть в нашем случае — высший церковный авторитет), несомненно, принадлежит никому другому, как этому наследнику.

Если при всем этом мы признаем, что должность, точное значение которой нам неизвестно и которое мы отыскиваем, тем не менее была должностью царской, то придем к следующему неразрешимому противоречию: что весь народ (то есть все первые христиане), сами лица, занимавшие означенную должность (Лин, Анаклет, святой Климент), и даже сам законный наследник царства (апостол Иоанн) признавали этих лиц, занимавших более чем в течение 30 лет эту мнимоцарскую должность, одновременно и нераздельно и законными государями, и похитителями престола.

Чтобы выйти из этого противоречия, необходимо признать, что должность сама по себе не имела царского значения, и что если первый ее занимавший и был вместе с тем царем, то это было лишь случайным совпадением, как римские императоры принимали на себя часто и должность консулов.

Нельзя против этого сделать и того возражения, что обстоятельства или