станешь не нужен, и я не буду прикрывать тебя. Ты все понял?

– Да, господин.

– Ступай.

* * *

В ту же ночь Храбрий, сузивший круг поисков до квартала, в котором располагалась усадьба Манилии, обнаружил странную процессию, с тыльной стороны подбиравшуюся к дому вольноотпущенницы.

Замер.

Потом осторожно приблизился, расположился в подворотне.

Кто были эти люди, столпившиеся у потайного входа, разглядеть не сумел, впрочем, сердце подтвердило – это те, кого он искал.

Взялся за ручку меча, спрятанного под плащом.

Время капало долго, нудно, будто оливковое масло, стекающее с донышка.

Наконец из дома вышли тени, и среди них огромного роста, чуть прихрамывающий призрак.

Это был он, посланец тьмы.

В этот момент кто-то подтолкнул его в спину, прошептал:

– А ну-ка, убирайся отсюда!

Храбрий моментально прикинулся пьяным, повернулся и скрылся в подворотне. Впрочем, он не унывал – логово вскрыто, и завтра же его накроют люди Остория.

Утром он узнал у домоправителя Манилии, что постояльцы покинули усадьбу.

Это была скверная новость. С другой стороны, Храбрий точно выяснил, кого следует искать.

Ватия, польстившись на кубок вина в ближайшей забегаловке, снисходительно объяснил, что главный у них Антиарх, а его помощников зовут Викс и Исфаил.

– Исфаил – это такой громадный?

– Ага, настоящий великан, вот только после поездки в Египет стал прихрамывать. Там еще одна сучка пасется. Пальчики оближешь! Правда, в последнее время я ее не видел. Видно, Антиарх сдал ее в аренду. Кому – не знаю.

– А где старикан сейчас?

Ватия пожал плечами:

– Привел его Витразин, а куда они ночью подались, мне не докладывают. Собрали вещички и тю-тю.

Храбрий насторожился:

– Ты хочешь сказать, что они ушли навсегда?

– Именно это я и хочу сказать.

…Итак, его зовут Исфаил, его хозяина Антиарх. Надо бы сообщить Осторию или Флавинию. И проследить за Витразином… Без него здесь не обошлось.

Глава 5

«На днях» растянулось и на завтра, и на послезавтра, и на послепослезавтра, как, впрочем, и обещание Севера отыскать логово Сацердаты.

Бендита рыдала не переставая. Молила сжалиться над ней и не возвращать хозяину. Просила поселить где-нибудь в городе:

…Ты же цезарь! Найди укромный уголок, где мы могли бы встречаться. Не оставляй меня!

…Позволь моему дяде посетить дворец. Он заберет и укроет меня…

На эту малость Марк согласился. Приготовил подарки. Знакомиться с дядей не пожелал. Разрешил ему доступ, о чем приказал своему спальнику Феодоту предупредить стражу.

Феодот даже рот открыл от изумления, потом спросил:

– За дядей приглядывать?

– Чем может навредить какой-то старикашка? Ну, приглядывай…

– Сообщить Флавинию?

– Как пожелаешь.

Феодот не знал, что и подумать!

Предчувствия были самые скверные. Посторонний человек в пределах тщательно охраняемого дворца и – поступай как знаешь! Это было так не похоже на Марка, отличавшегося если не мелочностью, то скрупулезным отношением к своим обязанностям. Не важно к каким – к чтению, постижению истины или выполнению требований внутреннего распорядка. Энтузиазм молодости превращал их соблюдение во что-то напоминающее ритуальную игру.

Флавиний равнодушно выслушал спальника. Поинтересовался – что известно об этом дяде?

Ответ Феодота удивил его.

– Как так «ничего»? Он проживает в Риме?

– Да.

– Как его зовут?

– Антиарх.

– И о нем ничего не известно?

– То-то и оно.

Флавиний задумался, побарабанил пальцами по столу:

– Антиарх, Антиарх!.. Где-то я слыхал это имя. Ладно, поговорю с Севером. Цезарь дал ему три дня, чтобы вымести темную нечисть с улиц Рима. А об этой сучке что-нибудь известно?

– Тоже ничего. Мне, по крайней мере.

– Хорошо. Ладно, это дело не спешное. Сам знаешь, что у нас творится. Кликуш развелось, дальше некуда, что ни утро, то новые дурные знамения. Вчера мы живьем закопали двоих в землю, но толку чуть. На улицах по-прежнему орудуют тени, что ни ночь – новые жертвы. Тут еще последняя галера с хлебом из Египта запаздывает. Город взбудоражен до предела. Того и гляди, крышку сорвет… Ладно, сообщи страже имя этого таинственного дяди. Когда он появится, тебя предупредят. Встретишь, проводишь – и до свидания!

– У меня на сердце неспокойно.

Флавиний побарабанил пальцами по столу.

– Ладно, я постараюсь разыскать Гегезипа. Этот сириец – мастак просвечивать людишек и с ходу определять, у кого и по какой причине беспокойно на сердце.

На том и расстались.

Осторий, услышав от Храбрия, что его бывший противник на арене Витразин пристроил Антиарха у Манилии, заметно повеселел.

– Он же помог им скрыться, – торопливо добавил Храбрий.

– Все равно, он что-то должен знать. Этого я быстро растрясу, выложит все. Он всегда был труслив. Сам-то как?

– Перебрался с Атизией на съемную квартиру. Сыграли свадьбу. Был Бебий Лонг, из твоих Сегимунд. Ты отсутствовал в городе, а то и тебя пригласил бы…

– Ладно, сочтемся…

* * *

Дядя явился на следующий день. С ним был мальчик лет тринадцати.

Преторианец из дворцовой стражи провел их в сады Адониса, откуда можно было попасть в подсобные помещения дворца Флавиев и оттуда по служебной галерее на половину цезаря.

Феодот встретил гостей у входного портика.

Старикашка выглядел вполне безобидно, мальчишка тоже, правда, лицо у него было какое-то изношенное, не по-детски обмякшее.

– Следуйте за мной, – приказал спальник.

Он привел их в дальний закуток, где в анфиладе трех комнат со сводчатым потолком и двумя узкими окошками, затянутыми слюдой, располагалась Бендита. В помещении было сумрачно, размытые тени едва угадывались на выложенном каменными плитками полу.

При виде дядюшки женщина расплакалась.

Феодот, немного успокоившийся при виде безобидного старика и малолетнего брата Бендиты, счел возможным оставить их одних. Предупредил, чтобы до полудня они покинули дворец.

Старик схватился за голову – как ты жесток, добрый человек! Как бессердечен!.. Какие обязанности исполняешь?

– Спальник.

– И ты, дарующий отдых, гонишь нас на улицу, как каких-то бродяг! Или ты забыл, как моя племянница изо всех сил ублажала цезаря, одаривала его неземными ласками! Видишь, как она страдает. Смилуйся и позволь ей проститься с цезарем, иначе я не отвечаю за ее жизнь.

– С цезарем она уже простилась. Старик, будь благоразумен – не навязывайся и не требуй больше того, что она получила. Нам сейчас не до сантиментов. Слыхал, наверное, что в городе творится. Последняя галера с хлебом из Египта запаздывает.

Старик принялся хлестать себя по щекам:

– Вот несчастье так несчастье! Что же теперь с нами будет! На что будем жить! Умоляю, напомни господину, что надо быть щедрее. Мало того, что моя племянница умрет от тоски, так еще она может