— Они сказали друг другу: «До завтра», — перепрыгнув через балконную решетку, прошептал он. — Да, до завтра!.. Но завтра на свидании нас будет четверо, сударыня!

Завтрашний день принес с собой все те же перипетии. Дверь открылась с последним ударом полуночного боя часов. Появились две женщины.

Шарни принял решение; сегодня вечером он хотел узнать, кто тот счастливец, кому покровительствует королева.

Верный своим привычкам, несмотря на то, что они еще не успели укорениться, он отправился в путь, прячась за деревцами, но когда он добрался до места, где уже две ночи подряд происходили свидания, то не обнаружил никого.

Спутница королевы увлекла ее к купальням Аполлона.

Королева, посмеиваясь и что-то шепча, направилась к темному убежищу, на пороге которого ее с распростертыми объятиями поджидал неизвестный дворянин.

Она, протягивая к нему руки, вошла туда. Железная решетка за нею закрылась.

Сообщница, оставшаяся снаружи, оперлась на разбитую полуколонну, мягкую от покрывавших ее листьев.

Шарни плохо рассчитал свои силы. Такого удара он не мог выдержать.

Он рухнул на мхи, испустив слабый, хриплый вздох, на секунду смутивший покой часового, стоявшего у дверей в купальни Аполлона.

Он задыхался от кровотечения вновь открывшейся раны.

Шарни снова вернули к жизни холод росы, влажность земли, жгучее ощущение боли.

Версальские часы, пробившие два часа ночи, показали ему, что его обморок был весьма продолжительным.

Ночь была сплошным бредом. Но и к утру он не успокоился.

Бледный, как мертвец, постаревший на десять лет, он позвал камердинера и оделся в бархатный черный костюм.

Сумрачный, безмолвный, снедаемый всеми своими болями, он направился во дворец Трианон в то время, когда произошла смена караула, То есть приблизительно в десять часов.

Королева вышла из капеллы: она была там на литургии.

Вдруг у конца ограды она заметила Шарни. Она покраснела и вскрикнула от изумления.

Шарни не склонил головы. Он продолжал смотреть на королеву, которая прочитала в его взгляде новое несчастье. Она подошла к нему.

— Я полагала, что вы у себя в имении, господин де Шарни, — строго сказала она.

— Я вернулся, ваше величество, — произнес он отрывисто и почти невежливо.

Ошеломленная, она умолкла: от нее никогда не ускользал ни один оттенок.

После этого обмена почти враждебными словами и взглядами она повернулась в ту сторону, где стояли женщины.

— Здравствуйте, графиня, — дружески обратилась она к г-же де ла Мотт, подмигнув ей, как подмигивают своему человеку.

Шарни вздрогнул. Он посмотрел на нее внимательнее.

Жанна, встревоженная, отвернулась.

Шарни, как сумасшедший, следовал за королевой до тех пор, пока она снова не повернулась к нему лицом.

Потом он принялся ходить вокруг нее, изучая ее походку.

Королева, кивая налево и направо, одновременно следила за уловками обоих наблюдателей.

«Уж не потерял ли он рассудок? — подумала она. — Бедный мальчик!»

И она снова подошла к нему.

— Как вы себя чувствуете, господин де Шарни? — мягко спросила она.

— Очень хорошо, ваше величество, но, слава Богу, не так хорошо, как вы.

И он поклонился так, что не удивил королеву, а скорее привел ее в ужас.

— Тут что-то кроется, — произнесла наблюдательная Жанна.

— Где вы теперь живете? — спросила королева.

— В Версале, сударыня, — отвечал Оливье.

— В течение какого времени?

— Три дня, — отвечал молодой человек, подчеркивая свои слова взглядом, жестом и интонацией.

Королева не обнаружила ни малейшего волнения, Жанна вздрогнула.

— Разве вам нечего мне сказать? — с ангельской кротостью спросила королева.

— О, я мог бы сказать вашему величеству слишком много! — отвечал Шарни.

— Идемте! — резко сказала она. «Проследим за ними!» — подумала Жанна. Королева большими шагами пошла к своим апартаментам. Все следовали за нею, взволнованные не менее, чем она. Самым великим чудом показалось графине де ла Мотт то обстоятельство, что Мария-Антуанетта, дабы избежать видимости того, что она желает свидания с глазу на глаз, пригласила несколько человек следовать за нею. В группу этих людей проскользнула Жанна. Королева, пройдя в свои апартаменты, отпустила г-жу де Мизери и всю свою прислугу.

Погода была мягкая и туманная, солнце не показывалось, оно лишь пропускало свет и тепло через густые белые и синие меха облаков.

Открыв окно, выходившее на маленькую террасу, королева села перед шифоньеркой, заваленной письмами. Она ждала.

Мало-помалу люди, которые последовали за ней, догадывались, что она желает остаться одна, и удалялись.

Шарни, бледный от гнева, в нетерпении комкал шляпу в руках.

— Говорите! Говорите же! — приказала королева. — У вас очень смущенный вид, сударь!

— Как мне начать? — произнес думавший вслух Шарни. — Как посмею я оскорбить честь, оскорбить религию, оскорбить величество?

— Господин де Шарни! — побледнев и подходя к молодому человеку, воскликнула королева. — Если вы не уйдете отсюда, я прикажу моей охране выгнать вас!

— Прежде чем меня выгонят, я скажу вам, почему вы являетесь недостойной королевой и бесчестной женщиной! — воскликнул Шарни, опьянев от бешенства. — Три ночи я слежу за вами в парке!

Шарни ожидал, что он увидит, как содрогнется королева под таким страшным ударом, но вместо этого он увидел, что она подняла голову и подошла к нему.

— Господин де Шарни! — беря его за руку, сказала она. — Вы в таком состоянии, что мне жаль вас. Остерегитесь: ваши глаза сверкают, рука дрожит, лицо у вас бледное, кровь прилила у вас к сердцу. Вы страдаете. Хотите, я позову кого-нибудь?

— Я видел вас! Видел! — холодно повторил он. — Видел с человеком, которому вы дали розу; видел, как он целовал вам руки; видел, как вы вместе с ним вошли в купальни Аполлона!

Королева провела рукой по лбу, словно желая удостовериться, что она не спит.

— Успокойтесь, — сказала она, — усмирите сердце и голову и повторите мне то, что вы сейчас сказали.

— Вы хотите убить меня? — пролепетал несчастный.

— Перестаньте! Мне нужно расспросить вас. Когда вы вернулись из своего поместья?

— Две недели назад.

— Где вы живете?

— В домике егермейстера — я его снял нарочно.