— О, да, да, он должен скрываться! Бедный малый! И я тоже должна скрыться! Помогите мне убежать из Франции, сударь! Постарайтесь оказать мне эту услугу. Посудите сами: ведь здесь я заперта, я задыхаюсь, и в один прекрасный день я не смогу побороть желание допустить какую-нибудь неосторожность.

— Начиная с сегодняшнего вечера, — подходя к Николь, заговорил Калиостро, — вы будете жить на верхнем этаже этого особняка. Это помещение состоит из трех комнат, расположенных как обсерватория над бульваром и над улицей Сен-Клод. Окна выходят на Менильмонтан и на Бельвиль. Кое-кто может вас там заметить. Не бойтесь: это мирные соседи, славные люди, у которых нет никаких подозрений относительно того, кем вы можете быть. Пусть они вас увидят, но все-таки не высовывайтесь, а главное, не показывайтесь прохожим — улицу Сен-Клод время от времени осматривают агенты де Крона. По крайней мере, вы погреетесь на солнышке.

Олива нашла, что ее новое помещение очень хорошо обставлено, очень нарядно и вполне пригодно для жилья.

— Я решительно не понимаю, что со мной происходит, — пробормотала она, провожая глазами человека, который и впрямь был ей непонятен.

Когда ушла горничная, которую прислал Оливе Калиостро, она легла в постель.

Спала она мало; всякого рода мысли, порожденные разговором с графом, вызывали у нее только беспокойные сновидения, дремотную тревогу; с давних пор люди бывают счастливее всего, когда становятся слишком богаты или слишком безмятежны после того, как они были слишком бедны или слишком взволнованы.

С рассветом исчезли все эти ужасы, которые, однако, не были лишены очарования…

Мы выразились бы правильно, если бы назвали детской радостью ту радость, с какой Олива выбежала на террасу и разлеглась на плитах, среди цветов и мхов, как уж, который выполз из норки, и мы несомненно так бы и выразились, если бы нам не надлежало изобразить и ее удивление, возникавшее всякий раз, как какое-нибудь ее движение открывало ей новое зрелище.

Но ее горизонтальное положение, сколь бы сладостным оно ни было, не могло продолжаться до бесконечности. Николь оперлась на локоть.

И, так как она могла видеть, не рискуя тем, что увидят ее, она, сперва возведя очи горе, теперь опустила их долу, перевела их с далекого горизонта на дома напротив.

Повсюду, то есть на том пространстве, которое занимали три дома, Олива обнаружила закрытые или не очень приятные на вид окна. Здесь три этажа занимали старые рантье, которые вывешивали клетки за окно или кормили кошек в комнатах; там, в четырехэтажном доме, появлялся овернец, верхний жилец, прочие же обитатели, казалось, отсутствовали, уехали куда-нибудь за город. И, наконец, чуть левее, в третьем доме, были желтые шелковые занавески, цветы и, как бы затем, чтобы дополнить уют, стояло мягкое кресло, которое, казалось, поджидало у окна мечтателя или мечтательницу.

Соседи начинали открывать двери, отдыхать после завтрака или одеваться перед прогулкой на Королевскую площадь или по Зеленой дороге.

Часть дня Олива провела, наблюдая за их действиями и изучая их привычки. Она произвела смотр им всем, за исключением неспокойной тени, которая, не показывая лица, свернулась в кресле у окна и о чем-то мечтала. Это была женщина.

Эта женщина, которую узнали мы и которую не могла узнать Олива, и не подозревала, что ее могут увидеть. Окно напротив ее окон не открывалось никогда. Особняк Калиостро, хотя Николь нашла там и цветы, и порхающих птиц, никогда и никому не открывал своих тайн, и, кроме портретов, которые были реставрированы, никого из смертных нельзя было увидеть в окно.

Дама в здании напротив не шевелилась; казалось, она дремала в кресле. В течение двух часов она не отклонилась ни на один градус.

Николь не знала о том, что эта претенциозная гордячка была Жанна де Валуа, графиня де ла Мотт, которая со вчерашнего вечера искала иной путь.

Если бы Николь все это знала, она бы разгневалась и не стала бы искать убежища среди цветов.

А если бы она там и устроилась, она не столкнула бы с балкона горшок с ясенцем, который с ужасающим грохотом упал на безлюдную улицу.

Перепуганная Олива бросилась взглянуть, какой ущерб она могла причинить.

Грохот привел в себя озабоченную даму. Она увидела на мостовой горшок и перевела взгляд от следствия к причине, другими словами, перевела взгляд с мостовой на террасу особняка.

И увидела Оливу.

Увидев ее, она испустила дикий крик, крик ужаса, а затем быстро дернулась всем телом, телом, которое только что было таким одеревенелым, таким застывшим.

Жанна вскрикнула:

— Королева!

Потом сжала руки и нахмурила брови, не смея шевельнуться из боязни спугнуть странное видение.

— Я искала способ: вот он! — прошептала она. В этот миг Олива, услышав движение у себя за спиной, обернулась.

В комнате был граф, от которого не ускользнуло это Взаимное узнавание.

— Они увидели друг друга, — произнес он. Олива поспешила уйти с балкона.

Начиная с того мгновения, когда обе женщины заметили друг друга, Олива, уже очарованная прелестью соседки, больше не разыгрывала пренебрежения к ней и, осторожно передвигаясь среди цветов, отвечала улыбками на улыбка.

Посетив ее, Калиостро не преминул посоветовать ей соблюдать величайшую осторожность.

— Главное, не ходите к соседке, — промолвил он.

Придя к Оливе через два дня, Калиостро пожаловался, что к нему в особняк явилась с визитом какая-то неизвестная особа.

Олива тотчас же узнала по описанию свою соседку и вместо того, чтобы испугаться, почувствовала бесконечную благодарность за ее предупредительность; она твердо решила поблагодарить ее всеми способами, находившимися в ее распоряжении, но утаила свое намерение от графа.

На следующий день она была на балконе с шести утра, вдыхая чистый воздух ближних холмов и устремляя любопытные взгляды на закрытые окна своей любезной соседки.

Любезная соседка, обычно встававшая не раньше одиннадцати, показалась, как только появилась Олива. Можно было подумать, что она подстерегала у себя за занавесками удобный случай обнаружить свое присутствие.

Олива увидела, что ее соседка появилась в окне с арбалетом. Жанна со смехом сделала Оливе знак отойти в сторонку.

Олива тоже со смехом спряталась за ставень.

Тщательно прицелившись, Жанна метнула свинцовый шарик, но, к сожалению, вместо того, чтобы перелететь на балкон, он ударился о железный прут решетки и упал на улицу.

Олива, наклонившись, посмотрела с балкона вниз. По улице проходил старьевщик, шаря глазами по сторонам. Увидел он или не увидел в сточной канавке шарик? Олива так ничего и не узнала: она спряталась, чтобы он не увидел ее.