Между тем, как сообщает К.К. Звонарев в книге «Агентурная разведка», генерал Н.А. Бржозовский был давним немецким агентом, начавшим предавать Россию за много лет до войны, и к нему тоже явился от немцев посланник с предложением 500 000 марок за сдачу крепости, но Бржозовский отказался. Рассмотрев сообщения об этом случае, начиная от сообщения начальника тогдашней немецкой разведки полковника Николаи до иных заинтересованных лиц, Звонарев пишет: «Невыясненным остается вопрос — из каких побуждений Бржозовский, продававший еще в мирное время интересы России, отказался исполнить требование своих хозяев-немцев. Николаи объясняет это «сильным пробуждением национальных чувств». Нам кажется, что «национальные чувства» здесь ни при чем. Сообщение Буняковского показывает, что посланный германской разведкой офицер не совсем тактично выполнил возложенную на него задачу, разболтав о ней на передовых линиях. Если бы Бржозовский принял предложение при таких условиях — скандал и гибель его были бы неизбежны. Отказавшись же от такого предложения, он мог рассчитывать на повышение, награды и всяческие милости со стороны русского верховного командования, что в действительности и было». Разболтал немец-парламентер, зачем он идет к коменданту, или нет, не имеет значения, поскольку и дураку ясно, что враг не посылает к коменданту парламентеров чаю попить. В данном случае и мотивы Бржозовского не так интересны, а интересно то, что даже этот немецкий агент в должности коменданта русской крепости не посмел поставить вопрос о сдаче крепости перед гарнизоном крепости — таков был этот русский гарнизон.

И при всем этом эти подвиги части русских солдат и офицерства нивелировались тем, что в русской армии выпирало классовое расслоение. Сплошь и рядом офицеры и генералы не видели себя одним целым с солдатами и при возникновении тяжелых ситуаций (в которых эти же офицеры и генералы, не умеющие воевать, и были виноваты) бросали командовать вверенными им войсками и пытались спастись сами.

Вот, скажем, известный в нашей истории генерал Л.Г. Корнилов весной 1915 года был начальником 48-й пехотной дивизии, в составе которой находились овеянные славой Румянцева и Суворова 189-й Измаильский, 190-й Очаковский, 191-й Ларго-Кагульский и 192-й Рымник-ский полки. Сначала Корнилов не выполнил приказ и завел дивизию в окружение, затем послал два полка в атаку на пулеметы без какой-либо поддержки их артиллерией, затем, когда положение стало критическим, вместе со штабом удрал в горы, а там оголодал и спустился, сдавшись австрийскому разъезду. Его обезглавленная дивизия частью пробилась из окружения, частью сдалась.

Мне не раз приходилось приводить в пример наблюдения противника — начальника оперативного отдела, а затем и начальника штаба Восточного фронта в Первой мировой войне генерала Гофмана, который писал о начальных сражениях (о Восточно-Прусской операции) той войны (выделено мною):

«На этом сражение было закончено. Окруженные русские отряды не предприняли каких-либо серьезных попыток прорваться на юг. Я считаю, что в случае окружения русскими германских войск последним все-таки удалось бы прорваться. Ведь на всей линии Мушакен — Вилленберг на протяжении 50 километров мы имели в нашем распоряжении всего только около 29 батальонов. Для сравнения я хотел бы указать на единственный случай, когда русским удалось окружить германские войска — у Бржезан в Польше. Но там германское командование и германские войска поступили как раз наоборот, — генерал фон Лицман стал во главе окруженных войск и прорвался вместе с ними. Русские же бродили по кольцу окружения без всякого руководства, вразброд атаковали окружающие войска, но каждый раз вновь отступали перед огнем наших слабых отрядов и в конце концов тысячами сдавались в плен гораздо более слабым германским частям. Так, один батальон 43-го полка взял в плен 17 000 человек. Утром 30-го генерал фон Шметтаз донес, что его слабые силы у Вилленберга до сих пор взяли в плен 11 000 человек и не знают, куда их девать. Только гораздо позже, уже во время операций в Южной Польше, главное командование узнало, что всего было взято в плен 92 000 человек».

Почему «русские же бродили по кольцу окружения без всякого руководства»! Потому, что генерал Самсонов, командовавший этими войсками в Восточно-Прусской операции, увидев тяжелое положение своей 2-й армии в результате немецких ударов, сначала обезглавил армию, бросив ею командовать, а затем пытался выйти из окружения сам, но в конце концов застрелился. Были разбиты пять корпусов вверенной Самсонову 2-й армии, в боях были убиты 10 русских генералов, а 13 сдались в плен. И это еще высокий показатель боевой стойкости русских генералов, поскольку по итогам всей Первой мировой войны были убиты, пропали без вести и умерли от ран 35 русских генералов, а в плен сдались 73.

Немецкие генералы лично выводили вверенных им солдат из окружения, а русские генералы во множестве удирали от своих солдат и от своей обязанности командовать ими в тяжелых боях, чем обезглавливали русские войска, помогая противнику добить их.

Но и это не все. Русский народ категорически не хотел воевать за тогдашних олигархов и их цели. Спустя всего лишь год после начала Первой мировой войны начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Н.Н. Янушкевич писал военному министру генералу А.А. Поливанову: «...Уже были одобрены Его Величеством две меры: 1) лишение семейств лиц добровольно сдавшихся пайка, 2) по окончании войны высылка этих пленных в Сибирь для ее колонизации. Было бы крайне желательно внушить населе-нию, что эти две меры будут проведены неукоснительно и что наделы перейдут к безземельным, честно исполнявшим свой долг. Вопрос кармана (земли) довлеет надо всеми. Авторитетнее Думы, в смысле осуждения добровольной сдачи и подтверждения необходимости возмездия, нет никого. Не желая обращаться по этому вопросу к Родзянко в обход правительства, Великий князь поручил мне просить Вас, не найдете ли возможным использовать Ваш авторитет в сфере членов Думы, чтобы добиться соответствующего решения хотя бы мимоходом, в речи Родзянко или лидера центра, что, очевидно, те нижние чины, которые добровольно сдаются, забывая долг перед Родиной, ни в коем случае не могут рассчитывать на одинаковое к ним отношение, и что меры воздействия в виде лишения пайка и переселения их всех, после мира, в пустынные места Сибири, вполне справедливы. Глубоко убежден, что это произведет огромный эффект...»

Россия, имея на 1914 год численность населения в 166 миллионов человек (столько же, сколько в Германии, Англии и Франции, вместе взятых), потеряла в Первой мировой войне убитыми около 650 тысяч человек (беру числа по довоенной энциклопедии). А Франция (39 млн населения), Великобритания (44 млн) и Италия (35 млн) потеряли убитыми 1370; 690 и 500 тысяч человек. Зато эти три государства вместе потеряли пленными и пропавшими без вести 1360 тысяч человек, а Россия одна — 3640 тысяч. Плюс к 1915 году в русской армии уже числились сбежавшими с фронта 1 миллион дезертиров.

Отказ командования от подготовки к реальной войне

Эти традиции императорской армии в Красной Армии — нежелание командиров всех степеней учиться военному делу в его современном виде, — видели все, в первую очередь, конечно, руководство СССР. В своем приказе № 120 от 16 мая 1940 г. по итогам советско-финской войны 1939-1949 года нарком обороны маршал С. Тимошенко пытался эти традиции как-то сломать: