– Ты кто? Я тебя даже не знаю.

– Меня зовут Юлий Тараскин. Вспомнил теперь?

– Да. Вспомнил. Тараскин… мент Тараскин.

– И как насчет заказчика?

– Дай слово, что не убьешь.

– Падлой буду, – улыбнулся Юлий и для верности даже провел ногтем большого пальца себе по шее. – Говори.

– Я не знаю имени. Между нами был еще посредник. Так всегда бывает, когда заказ приходит из-за бугра.

– Заказчик находится за границей? Не может быть! Кому я там нужен?

– Клянусь, не вру.

– Где именно? В какой стране?

– Австрия или Швейцария. Возможно, Венгрия, но маловероятно.

Юлий опешил.

– Не может быть, – повторил он.

– Может. Австрия или Швейцария. Точно говорю.

Даже в сумерках Юлий видел, как лицо Волкова наливается кровью от напряжения. Лысина блестела от пота. Тяжело дыша, он жалобно смотрел на Юлия.

– Помоги. Дай руку. Больше не могу. Сейчас сорвусь. Ты же слово дал. Я тебе правду сказал.

Юлий несколько секунд подумал, вздохнул и спрятал оружие.

– Слово давал. Все верно. Не убивать тебя слово давал. И я этого не сделаю. Прощай, член-голова на змеиной шее. Может, где-нибудь и встретимся. В другой жизни.

Повернувшись, Юлий пошел к лестнице. Волков остался висеть. Через минуту с торца стройки, где был главный вход, в темноте послышались удаляющиеся шаги человека. Но вместо того, чтобы полететь в пропасть, Волков хладнокровно, повисев для верности еще секунд двадцать, перебрал два раза руками, чтобы оказаться у самой стены, резко подтянулся и через миг уже сидел на парапете оконного проема.

– Встретимся, встретимся, – вслух проговорил он в темноту. – В этой жизни встретимся. И гораздо раньше, чем ты думаешь.

Перебросив внутрь ноги, Волков встал, спокойно отряхнул с одежды пыль и не спеша стал спускаться. Странно, но он совершенно не думал о том, что только что чудом избежал гибели, или о том, что теперь скорее всего ему придется бросить все и залечь на дно. Все его мысли, что и час назад, по-прежнему вертелись только вокруг чемодана-мыльницы. Александр Александрович все пытался понять, правда ли, что деньги были спрятаны в одном из частных домов Вышгорода, или же рассказ майора и появление Тараскина являлись частями подстроенного против него заговора? Додумать до конца эту мысль ему помешал силуэт человека, стоящего на последнем этаже напротив лестничного пролета.

– Не зря меня томило нехорошее предчувствие. Мой брат таки оказался размазней и не смог довести до конца то, что начал. Учи его, учи, все равно одни двойки, – раздался низкий голос.

Волков остановился. Этот голос он узнал бы даже в состоянии старческого слабоумия. Голос принадлежал Артуру Медведю. В голове у Сан Саныча успело пронестись быстрее молнии: «Предложить денег… пообещать переписать ресторан… вспомнить, какой прекрасной командой мы когда-то были… уже нет ни Иосифа, ни Сяна, ни Андрея с Семеном, есть только мы… мы вместе начнем все сначала…».

От руки Артура блеснуло коротким огнем. Александр Александрович качнулся назад, но сумел не упасть на спину. Ноги его медленно согнулись, и он сначала сел на ступеньки, потом так же медленно лег. В сознании еще какое-то время бессмысленным хороводом кружились слова: «Деньги… Вышгород… Тараскин… деньги», но их смысл постепенно угасал, пока они не превратились всего лишь в яркие точки – отблески былых символов, которые в свою очередь тоже очень быстро растворились в бездонной пустоте.

Артур, тщательно протерев пистолет, оставил его рядом с телом, вышел на улицу, где его ждал «Шевроле-Авео». Жаль, что с братом он так и не поговорил. Надо было спешить. Через четыре часа они с Ефрейтором уже должны будут садиться на самолет в аэропорту Борисполь.

* * *

Юлий шел домой. Небо было темное и очень глубокое. Как черный океан. Приятная ночная прохлада окутывала разгоряченное тело, и Юлий замедлял шаги, чтобы продлить свое пребывание под открытым небом. Он наслаждался этой ночью, наслаждался необъятностью неба, ласкающей прохладой воздуха. Даже намеренно старался пока не думать о том, что узнал от Волкова, и полноценно насладиться прогулкой. Однако чем ближе становился дом, тем настойчивее эти два слова вспыхивали в разгоряченном уме. «Австрия или Швейцария». «Швейцария или Австрия». Швейцария! Именно Швейцария. Только в этой стране у Юлия была одна знакомая. Эвелина Юрьевна. Его мать. По крайней мере по документам. Но если это она, то зачем? Что он вообще знал об этой женщине, кроме того, что она была женой его отца? Отца тоже по документам, но тем не менее человека, которого он любил и будет любить всегда, чтобы бы там ни говорил его брат.

Да, Эвелина Юрьевна никогда не относилась к нему как к приемному сыну. Да, она была равнодушна и после смерти мужа сразу сплавила Юлия к родственникам покойного. Но ведь не отказалась же совсем. Могла ведь признаться, что он ей не родной. и поставить точку. Так нет же. И деньжат изредка подкидывала, и учебу оплатила, а под конец вообще к себе позвала. На работу собиралась устроить. И даже назвала его как-то ласково. Всего лишь раз в жизни, но назвала. Как там она сказала? Мой бедный малыш. Юлий еще очень тогда удивился, услышав это.

А может, в этом и кроется разгадка? Разве это не странно, что безразличный к нему человек хоть и держит его на расстоянии, но почему-то не рвет с ним связь и даже настоятельно зовет к себе, чего раньше никогда не было? Что-то тут не так. Может, затем и позвала, чтобы прикончить, когда он окажется рядом? А когда он не смог приехать по причине ареста, заказала его через посредника местным бандитам. Выходит, он теперь обязан Голобобову, который, арестовав его, спас ему жизнь? Равно как и Ольге. Но почему Эвелина Тараскина так хочет его смерти?

Юлий поднялся на свой этаж, позвонил в дверь. Странное это чувство, когда звонишь в дверь, в которую никогда не звонил раньше, потому что открывать было некому. Никто и никогда его здесь не ждал, поэтому Юлий сам вставлял ключ в замочную скважину, поворачивал и проходил в пустую темную квартиру. Но не теперь. Теперь во всех комнатах горел свет. На кухне гудела газовая колонка, бежала вода, в ванной дребезжала стиральная машина, в коридоре гудел пылесос. На пороге в клетчатом переднике стояла Алена. Он улыбнулся.

– Привет. Что у тебя тут происходит? Соседей разбудить не боишься? Час ночи!

– Не боюсь. Они так долго наслаждались покоем, который шел от этой квартиры, что один раз могут и потерпеть. У тебя тут столько пыли собралось. Приглашать невесту в такую грязную нору! И хоть бы покраснел.

– Не понял, разве кто-то хоть слово говорил о невесте?

– Я сейчас говорю. Потому что пока дождешься от вас, состариться можно.

– А как же насчет кривого носа?

– Ничего. Стерпится-слюбится.

Юлий прошел внутрь. Спросил:

– У тебя роуминг на мобильном есть?