Завтра поезд унесет его в Париж.

А назавтра было 13-е число (вот уж поистине несчастливый день).

Мюрат приехал на вокзал за полчаса до отхода поезда. Нашел свой вагон, купе, разместился и раскрыл газету, купленную на перроне. Не успел он пролистать газету, как в дверь купе постучали.

На пороге стояли двое — мужчина и женщина в форменной одежде железнодорожников. Он представился как начальник поезда, она — билетный кассир вокзала. Женщина называла Мюрата по его настоящей фамилии. За полтора месяца впервые. Ибо до этого он действовал под оперативным псевдонимом. Что бы это могло значить? Представьте себе состояние Мюрата. Он следует через третью страну из Советского Союза, где пробыл полтора месяца. Что случилось за это время? Почему ему задают вопросы люди в форме? Кто знает, что это за люди?

Мюрат отвечает на вопросы как можно спокойнее. Женщина, получив утвердительный ответ, что перед ней мсье Ж., сказала: «Мы разыскиваем вас уже второй день. Обращались в турагентство, звонили в консульство, но поняли: вас лучше искать в вагоне. Представитель турагентства, который приобрел билет, видимо, в спешке не оплатил покупку. Скорее всего, он вместе с билетом забрал и деньги, которые приготовил для оплаты».

Мюрат молча оплатил стоимость билета. Читать газету не хотелось. В эту ночь он так и не уснул, еще и еще раз анализировал каждый свой шаг. Что это могло значить? Под видом железнодорожников его посетили сотрудники контрразведки? Так ли это, не так, но он должен был понять первопричину инцидента.

Возвратившись в Париж, Мюрат был необычайно осторожен, все время проверялся, но потом решил, что это некое недоразумение. В резидентуру он об этом не сообщил. И только через несколько месяцев неожиданно признался приемнику Любимова, Леониду Морозову.

Что послужило толчком к признанию? Оказывается, Мюрат в очередной раз побывал в Министерстве обороны, но встретил необычайно холодный прием. Это встревожило его. И он связал это с инцидентом в Вене. Морозов незамедлительно доложил в Центр. Москва провела служебное расследование. Оказалось, действительно оперативный офицер венской резидентуры не заплатил за билет. Финансовый отчет был представлен в Москву. Произошла досадная оплошность, которая могла стать причиной провала ценнейшего агента.

Да, разведчик всегда находится в шаге от провала. Даже в том случае, если он не сделал ни единой ошибки. В истории разведки достаточно таких примеров. Мюрату тогда удалось уцелеть. Инцидент с билетом, к счастью, остался незамеченным спецслужбами, как, впрочем, и сама поездка агента в Советский Союз.

Мюрат попытался продолжить работу на Главное развед-управление, но звезда его уже была на закате.

Он лишился главного: доступа к секретной документации. Ведь Мюрат никогда не был аналитиком военно-политической информации, получаемой от своих связей в высших кругах. Он слыл добытчиком совершенно секретных документов и тем был особо ценен. Одно дело разговоры, пересуды, слухи (хотя и они важны для разведки), другое дело — документ из недр самых секретных сейфов. Теперь документов у Мюрата не было.

Однако, как оказалось, дело не только в этом. Прошло совсем немного времени после возвращения Мюрата из Советского Союза, и он замолчал. Разведгруппа была практически выведена из дела. И виновником, увы, стал сам ценный агент Мюрат.

Вот мы и подошли к концу. А конец он и есть конец. Это начало бывает яркое, радостное. А конец чаще всего горький, тяжелый.

«Я потерял все; — писал Мюрат. — Работая на вас; поломал свою карьеру, потерял положение, пожертвовал будущим. Я не сожалею об этом. Сожалеть бесполезно. Но это факт».

С тех пор, как высохли чернила на письме агента, прошло сорок лет. Солидный срок для короткой человеческой жизни. На свете почти не осталось свидетелей той далекой трагедии двух уже немолодых людей.

Еще ждет своего исследователя поистине одна из самых загадочных тем— любовь и разведка. Совместимы ли они? Помогают ли друг другу или, наоборот, противостоят?

Это только у киношного красавчика, созданного фантазией Яна Флеминга, Джеймса Бонда — агента 007 любовь и разведка всегда в одной постели. В жизни все намного сложнее и драматичнее.

Письмо Мюрата, адресованное Жаку и Вику— Ивану Че-редееву и Виктору Любимову, и сегодня хранится в его оперативном деле. Это крик души, мольба о помощи.

«Осенью 1965 года в Москве Виктор спросил меня, смогу ли я работать без Луизы.

Ответ был «да». Я сказал, что абсолютно не нуждаюсь в ней, но в душе очень верил: она вернется. Обманывая себя, обманывал вас. Прошу простить меня.

Вы, наверное, считаете, это реакция старого человека, оскорбленного тем, что его бросили. Вы думаете, что на это дело не стоит обращать внимание. Думайте что хотите… Но она не вернулась ко мне, и я не способен что-либо делать. Не могу жить, не могу работать без нее. Речь идет не о банальной любовной истории, которую можно забыть через год-другой, а о полном слиянии чувств и существования.

Луиза — моя память, моя жизнь, мой Бог! Глупо это или нет, но объективной реальностью является то, что без нее я — ничто».

В общем, Мюрат умолял, просил, требовал вернуть Луизу. В конце своего послания он заявлял, что без нее прекращает всю работу. «Я ничего не буду делать без Луизы». И действительно, он замолчал.

Резидентура и Центр оказались в сложном положении. Как выяснилось, после возвращения Мюрата из Москвы Луиза и вправду была готова простить ему прежние обиды и даже выйти за него замуж. Хотя Мюрату она об этом и не сказала. А он, наоборот, вместо уважения и любви шантажировал ее, угрожал самоубийством, если она не выйдет за него. А однажды крепко побил ее, да так, что она несколько дней не выходила из дома из-за синяков.

После этого случая Луиза заявила, что никогда подобного Мюрату не простит и о примирении не может быть и речи.

Вот уж действительно от любви до ненависти один шаг.

Обстановка накалялась и грозила выйти из-под контроля. На докладах резидентуры появились тревожные резолюции начальника ГРУ:

«Видимо> Мюрат тяжело переживает разрыв с Луизой. Боюсь, что он сможет допустить много глупостей. Прошу переговорить со мной» или «Правильную ли линию мы занимаем? Прошу обсудить».

Командование европейского управления приказало провести тщательный анализ ситуации старшему офицеру Виктору Любимову. Во-первых, это был его участок работы; во-вторых, вряд ли кто-либо другой смог бы более профессионально разобраться в тонкостях личных отношений Мюрата и Луизы.

Даже через много лет Виктору Андреевичу было тяжело вспоминать об этом. Рушилась не только любовь двух близких ему людей.

В их жизнь входили ожесточенность и непонимание. По сути, прекращала свое существование уникальная разведгруппа. Та самая, которую он лепил, создавал собственными руками. А он, признаться, мало что мог предпринять в этой ситуации. И тут прав начальник ГРУ: главное, чтобы Мюрат не наделал глупостей. А их он уже начинал делать, несмотря на свой богатый оперативный опыт.