Брызги водопада разлетались и оседали на моих ногах.

– А как тебе удалось простить жену?

Кэм поднял камешек и швырнул в озеро. Тот задорно запрыгал по воде.

– Умение прощать – не наука, а скорее искусство. Здесь не может быть точных рецептов. В сущности, я всегда желал счастья жене, а со мной она не была счастлива. Я достаточно сильно ее любил, чтобы отпустить.

Я опять оглянулась на Олли. Та не шевелилась.

– И ты не злился?

Кэм снова бросил камень и, усмехнувшись, признал:

– Было дело.

Я полюбовалась поблескивающими на дне прозрачного, неглубокого озера камешками.

– Как ты пережил расставание?

– У меня был выбор: либо зациклиться на том, что случилось, и посвятить жизнь страданиям и сожалениям, либо извлечь из произошедшего ценный, хотя и болезненный урок и жить дальше. И, возможно, найти и полюбить кого-то, кто ответит мне взаимностью. Разумеется, я предпочел второй вариант. Стал фотографом, перебрался в Уиклоу, и вот я здесь…

И вот он здесь.

– Ты ее все еще любишь? – Я запретила себе задаваться вопросом, почему мне так тяжело об этом спрашивать.

– Нет. Когда выясняется, что твоя жена сбежала с телевизионщиком, любовь удивительно быстро проходит.

– Мне очень жаль.

– Не стоит жалеть. Ведь иначе я бы так и не приехал в Уиклоу… – Он посмотрел на меня и улыбнулся. – И мы бы не встретились.

Я улыбнулась в ответ.

– И почему мне вдруг захотелось отправить твоей бывшей записку с благодарностями?

Кэм расхохотался.

Внезапно за спиной раздался лай Ривера и звонкий голосок Олли:

– Пливет-пливет!

Я обернулась, но было поздно: прошмыгнув мимо меня, дочка с восторженным взвизгом прыгнула в озеро. Я ринулась вперед, чтобы поймать ее, и упала в воду, сильно стукнувшись коленями о каменистое дно. Тучи брызг ударили в лицо. Дочка выскользнула из моих рук. Нет!!! Я вслепую отчаянно забарахталась, пытаясь нашарить Олли.

Неожиданно широкие ладони сомкнулись на моих запястьях, заставляя остановиться. Сквозь пелену затуманившего разум ужаса до меня донесся смех Кэма.

– Успокойся, Натали. С Олли все в порядке.

Слава богу… Слава богу! Стараясь унять бешено колотящееся сердце, я села на камни, по грудь в воде. Протерла глаза и сразу поняла, что так развеселило Кэма.

Олли дрейфовала на спине рядом со мной, втягивая щеки и выпячивая губы.

– Лыбка!

Мокрые волосики ореолом колыхались вокруг головы.

Кэм помог мне подняться.

– Не знал, что Олли умеет плавать.

Восстановив равновесие, я выхватила дочку из воды и крепко-крепко прижала к груди. Больше никогда ее не отпущу!

– Лыбка! – Олли извивалась, вырываясь из моих объятий. – Пусти!

Она еще не накупалась. Я подумала о маме. О том, как та показала: нельзя все время чего-то бояться. Это не жизнь.

Судьба ставила меня перед выбором, и я вдруг отчетливо осознала, что правильно будет позволить Олли жить, а не просто существовать. Иначе своими тревогами и чрезмерной заботой я перекрою дочери кислород, совсем как мама. Из-за меня Олли утонет, даже не приближаясь к воде.

Обуздав терзавшие меня страхи, я медленно опустила дочку обратно в озеро. Та нырнула с головой, и мое сердце оборвалось, но тут Олли перевернулась на спину и, раскинув ручки, радостно засмеялась.

– Плавать она не умеет. – Я улыбалась так широко, что заболели скулы. – Но, похоже, держится на воде прекрасно.

Все благодаря тому, что мама настояла на занятиях в бассейне.

Мама была права. Целиком и полностью права.

И не только насчет плавания.

– Пливет-пливет!

Журналист помахал малышке рукой.

– У вас очень милая дочурка.

Натали Уокер пальцами слегка расчесала дочкины волосы, заправила пряди за бирюзово-зеленую повязку.

– Спасибо. Я тоже так думаю.

– Надеюсь, вы поможете мне восстановить картину событий. Когда начался такой ажиотаж? – Он указал на «палаточный лагерь» во дворике кафе. – Почему все вдруг стали носиться с черными дроздами? По всему городу продают футболки с их изображением, мягкие игрушки…

Уголки губ Натали слегка приподнялись.

– Все благодаря Анне-Кейт. Это она подарила нам черных дроздов.

Журналист взглянул на смеющуюся девушку, которая в кухне укладывала на блюдо кусок пирога.

– Она ведь приехала в Уиклоу только полтора месяца назад? Почему ее так долго не было? Разве кафе – не семейный бизнес Кэллоу?

Натали обняла дочку.

– Спросите лучше у нее. Но я полагаю, что она вернулась по зову крови. По-моему, все девушки из Уиклоу рано или поздно возвращаются к родным пенатам и к своим матерям.

– Мне говорили, ее мать умерла…

Натали посмотрела ему в глаза.

– Если вы считаете, что это имеет хоть какое-то значение, то вы просто слепой.

Анна-Кейт

Ранним утром на террасу поднялся Гидеон, одетый в спортивные шорты и влагоотводящую футболку для велосипедной прогулки.

– Ну, привет, незнакомец, – поздоровалась я, открывая проволочную дверь.

Гидеон вошел и виновато улыбнулся.

– Я должен попросить прощения.

– За что?

– За то, что давно не заходил.

– Не извиняйся. Уверена, у тебя были на то веские причины.

– Да, но…

Резкий, требовательный стук не дал ему договорить.

Обернувшись, я увидела через окно мистера Лейзенби.

– Он сегодня рано, – прокомментировал Гидеон.

Старик продолжал неистово барабанить в дверь. Вспомнились мои первые дни в Уиклоу, когда он, отчаянно желая получить весточку от любимой супруги, будил меня ни свет ни заря, чтобы узнать, будет ли в кафе продаваться пирог «Черный дрозд».

Пройдя через кухню и обеденный зал, я впустила гостя.

– Мистер Лейзенби, все в порядке? – спросила я и тут же по его встревоженному виду поняла, что нет.

– Мисс Анна-Кейт, простите, что беспокою спозаранку, но мне очень нужна ваша помощь.

– Пирог?

Он помотал головой.

– Нет, лекарственный чай. Помните, вы предлагали мне настой от кашля? Он у вас еще остался? Пебблз совсем плохо, а врачи говорят, что ничего делать не надо, организм сам справится с болезнью. У нее не получается заснуть из-за сухого кашля. А если не спишь, так и не выздоровеешь. Вы же ей поможете, правда?