– Ничуть. Мало того, что груз прошлого и так тормозил наше движение вперед, заставляя поселенцев постоянно оборачиваться назад, романтизируя и приукрашивая убогую жизнь на покинутой Земле, так теперь, с твоей подачи, некоторые вообще подумывают о том, чтобы вернуться! Назад, в грязь, вонь и деградацию. Немыслимо!

– Это твоя проблема, что ты во всем, что не совпадает с твоим мнением, видишь только грязь. У остальных со зрением все в порядке, и ты не можешь запретить им мечтать о том, о чем им угодно. Мечты позволяют людям жить, а не просто существовать. Ведь тебе прекрасно известно, что в прошлом году на «Ньютоне» рождаемость впервые за последние десять лет превысила смертность. Да и самоубийств не было.

– Дались тебе эти самоубийцы! Они – не показатель! – Малгер не выдержал и сорвался на крик, – пятьдесят лет назад наши отцы и деды приняли решение, и оно оказалось абсолютно верным! Надо было лишь окончательно избавиться от той гири, что волочилась за нами, и только мешала. Тогда им не достало решимости, но у меня ее хватит. Я сожгу все мосты, и уже ничто не будет нас сдерживать, ничто не сможет помешать нашему рывку вперед!

– Олег, закругляйтесь! – заговорил Аннэйв, – разгон скоро закончится, и вам пора бы уже определиться, что делать дальше.

– Значит так, – я отвесил Малгеру еще одну оплеуху, – слушай сюда. Сейчас закончится разгон, и ты пойдешь к передним креслам и выключишь свою чертову бомбу, понял!

– Ну уж нет! Я несколько месяцев готовил этот грандиозный праздник не для того, чтобы отказаться от него в самый последний момент.

– Ладно, я сам ее отключу, а если ты попытаешься мне помешать – и остальные кости переломаю.

– Да ради Бога, отключай, – рассмеялся Малгер, – вот только как ты собираешься это делать без кода деактивации?

– Тогда я ее просто сброшу с транспортера, и пусть себе взрывается сколько угодно.

– Сбросишь? – переспросил Малгер с иронией в голосе, – ты уверен?

Он повернул голову и посмотрел вбок. Взглянув в том же направлении, я увидел проносящуюся мимо транспортера размытую стену из конструкций Ожерелья. Моя идея сразу же утратила первоначальную привлекательность и поблекла.

– Ты только подорвешь ее раньше времени, – продолжил он, – сбрасывай, если хочешь.

– В нескольких сотнях километров впереди есть недостроенный участок, – прошептал Аннэйв, опасаясь, как бы Малгер его не услышал, – там ты сможешь сбросить эту штуку, а я ее подхвачу и оттащу подальше.

– Но что же будет с тобой?

– За меня не беспокойся, сейчас это не главное. Да и летаю я быстро, отгоню ее и вернусь.

– Ладно, можно попробовать, – краем глаза я увидел, как челнок Аннэйва, летящий параллельным курсом, начал перемещаться вверх, чтобы оказаться над транспортером. В лучах Солнца блеснул обод открытой крышки шлюзового отсека.

– Ага! Группа поддержки! – воскликнул Малгер, проследив за моим взглядом, – и чем же малыш Анни тебе сможет помочь?

– Посмотрим, – процедил я, лихорадочно обдумывая последовательность своих действий после окончания разгона.

То ли Малгер разглядел что-то в моем лице, то ли расслышал в голосе, но он перестал снисходительно усмехаться и крепче вцепился в прутья решетки.

– Ни черта у вас не выйдет! – выкрикнул он, – мы подохнем все вместе!

– Посмотрим, – я не успел придумать более оригинальный ответ, поскольку именно в этот момент транспортер закончил разгоняться, и нас буквально отбросило от перегородки.

Пытаться отцепить Малгера от решетки было бессмысленно, поскольку он вцепился в нее мертвой хваткой, а потому я, воспользовавшись моментом, просто выскользнул из-под него. Мне удалось схватиться за спинку ближайшего сиденья, и я одним рывком преодолел почти половину пути до первого ряда. Мой план почти удался, и в паре метров впереди, в левом кресле я уже видел край небольшого прямоугольного контейнера, крест-накрест перехваченного пристяжными ремнями, однако в своей горячности я совсем позабыл, что все еще связан с Малгером тросом страховочной лебедки. А вот он – нет.

Только когда меня что-то резко дернуло за пояс, я сообразил, какую допустил оплошность. Тем не менее, отступать я не собирался и только крепче сжал поручни. Но Малгер и не собирался тащить меня обратно, у него бы и сил на это не хватило бы. Вместо того он воспользовался связывающей нас нитью, чтобы самому добраться до меня.

Он врезался мне в спину и, вжав в пол, начал осыпать тумаками. Они были несильными, но я подозревал, что в действительности их целью являются уязвимые места моего скафандра – замки, клапаны и прочие критические узлы, малейшее повреждение которых могло повлечь для меня самые неприятные последствия. Я занервничал и как мог начал отбрыкиваться, хотя мало что мог сделать против человека, атакующего меня со спины.

В конце концов мне удалось перевернуться, что несколько уравняло наши шансы. Я был, несомненно, сильнее Малгера, но он с лихвой отыгрывался за счет скорости. Как я ни пытался, я так и не смог перехватить его руки, мелькавшие перед моим носом и осыпавшие ударами мой скафандр. За стеклом шлема я видел лицо Малгера, который что-то кричал, но до меня, естественно, не доносилось ин единого звука, кроме шума моего же собственного тяжелого дыхания. Если я немедленно что-нибудь не придумаю, то его затея вполне может выгореть. Ему ведь достаточно меня просто задержать.

Я прекратил отбиваться от атак Малгера и обеими руками как мог отпихнул его от себя. Он откинулся назад, но сразу же вновь набросился на меня. Впрочем, этой короткой передышки мне хватило, чтобы вытащить из-под него свою правую ногу. Преодолевая сопротивление тугих штанин скафандра, я подтянул ее, уперся ботинком Малгеру в живот и изо всех сил толкнул его. Он ничего не смог противопоставить подобной грубости и, взмахнув руками, словно пробка вылетел из прохода между креслами. А потом… фр-р-р!

Именно так: фр-р-р. В один миг человек по имени Малгер перестал существовать, столкнувшись с фермами «Ожерелья», проносящимися мимо на скорости более километра в секунду. Какое-то ничтожное мгновение я еще тупо таращился на то место, где он только что находился, а потом вспомнил, что все еще связан с ним тросом, и даже успел мысленно выругаться, но предпринимать что-либо было уже поздно.

Лебедка на поясе истошно взвизгнула, в одну секунду расставшись со всем своим запасом троса, и взорвалась россыпью блестящих обломков. Мощный рывок швырнул меня обратно на багажную клеть, и я со всего маху врезался в нее, ударившись шлемом о стальную раму…

Меня потом не раз спрашивали – каково это? Что я почувствовал? Одно могу сказать точно: приятного было мало.

По моим ушам словно ударили две пухлых ладони, напрочь вырубив слух, и тут же из-за шиворота рванулся ветер такой силы, будто он хотел эти уши совсем оторвать. Я вцепился в прутья решетки и непонимающим взглядом провожал разлетающиеся в стороны осколки стекла. Потом я закричал, но не потому, что испугался, на это не осталось времени, а потому, что остававшийся в легких воздух также возжаждал свободы.