Остальные тал Кирте были вольны заниматься своими делами, однако никто этой возможностью не пользовался. Все пребывали в напряжении, ожидая чего-то важного. Сёстры засыпали, пробуждались и засыпали снова с этим ожиданием.

Союзникам происходящее не нравилось, ибо было для них непонятно и нагоняло на них скуку. Чтобы развеяться, они совершали набеги за Истм и на север, в Беотию и Фокиду.

Их ненасытность привела к тому, что на пятьдесят миль в округе не осталось ни одной уцелевшей усадьбы, а окрестные поля были ощипаны конями до последнего колоска.

Афиняне за стенами трудились не покладая рук. С вершины холма мы могли видеть, как они разбирают жилые дома, используя камень для наращивания стены Полукольца или возведения дополнительных внутренних укреплений. Тесей не позволял своим людям предаться расслабляющей праздности. Мы, со своей стороны, перегородили плотиной Илисс, Кефис и Эридан и установили баки для сбора воды из этих жалких речушек. По первости, пребывая в радостном возбуждении, вызванном беспрепятственным захватом Аттики, мы уничтожили родники и колодцы, которые теперь пришлось восстанавливать по камушку, поскольку осаждающих начала мучить жажда.

Прошёл шестидесятый день осады, минул семидесятый. Антиопа так и не появилась.

Дисциплина несения караулов, особенно у скифов и прочих наших союзников, по-прежнему никуда не годилась.

После того как мы собственными руками снесли внешнюю стену, Тесеевы гонцы получили возможность по ночам практически беспрепятственно выбираться из города и возвращаться обратно. Они доставляли сообщения в недоступные для нас горные крепости подвластных Афинам царьков, в лагеря на Ардетте, Гиметте, Ликабетте и вообще за пределы Аттики. С Эвбеи им доставляли припасы и, хуже того, поддерживавшие их боевой дух письма. Никакие угрозы и увещевания не помогали улучшить караульную службу: наши позиции превратились в настоящее сито.

А потом, как-то вечером, перед нами предстала Антиопа.

Есть двое главных ворот Эннеапилона — Священные и Эгеевы. Именно на последние и вышла наша бывшая царица. Она появилась в облачении, представлявшем собой смесь эллинского и амазонского платья: поверх короткой белой стёганой куртки мужского покроя был надет бронзовый кавалерийский панцирь, покрытый красновато-коричневым плащом с застёжкой в виде медвежьего когтя, символа Артемиды Родовспомогающей. В нём все признали подарок Селии, её матери, переданный ей матерью матери, царицей Ипполитой.

Стоило Антиопе появиться, как всё наше войско, включая скифов и союзников, вскочило в сёдла, а на парапетах Полукольца не осталось свободного места: всё было забито эллинами. Элевтера и Ипполита выехали вперёд из наших рядов. Командующие союзными силами Боргес, Садук и Гермон со Скайлеей, Главкой Сероглазой и Стратоникой заняли свои места на фланге.

Тесей не появился.

«Отряд Антиопы» приветствовал её военной песней. В ответ она подняла руку, а когда воцарилась тишина, все отчётливо услышали крик ребёнка.

Наша царица держала на руках младенца.

Она подняла его обеими руками и, когда прокатившийся по нашим рядам гул голосов стих, обратилась к Ипполите.

Старшая царица восседала прямо перед ней верхом на Морозе, с перекинутой через плечо леопардовой шкурой, и коса цвета железа ниспадала ей до пояса.

— О, Ипполита, лучшая из людей, узри своего правнука, названного мною в твою честь. Имя его — Ипполит!

Войско загудело, пока ещё сдержанно, но грозно.

— Мать матери, примешь ли ты этого невинного младенца как кровь от крови и плоть от плоти твоей?

Со своего места я увидела лицо Элевтеры. Взгляд, брошенный ею на старшую царицу, явно остерегал: «Будь осторожна, сестра, ибо настал момент, когда каждый поступок может определить судьбу народа».

Вместо старшей царицы заговорила Элевтера.

— Не упоминай больше об этом ребёнке, — молвила она Антиопе. — Оставь его с отцом, где ему и место, а сама спустись к нам и прими командование отрядом, носящим твоё имя. Сделай это, сестра и подруга, и, клянусь тебе, я сложу свою должность и стану с готовностью повиноваться твоим приказам. Прошу тебя, вернись к своему народу. Стань снова нашей царицей.

И тут на стене показался Тесей. Правда, он не встал рядом с Антиопой, обозначая себя тем самым как её супруга и господина, а остановился в нескольких шагах позади. Антиопа не обернулась и вообще никак не отреагировала на его появление.

— Если я спущусь с этих стен и приму командование над свободным народом, — прозвенел в воздухе её голос, — мой первый приказ будет таков: повернуть домой. Исполнишь ли ты его?

— Эту войну мы начали ради тебя, — не колеблясь, ответила Элевтера. — С твоим возвращением она потеряет смысл, и мы будем готовы повернуть домой.

Со стороны скифов и других союзников послышались возмущённые крики. Воины на склонах холмов ударяли древками копий о щиты. К общему негодованию присоединились и некоторые из тал Кирте.

— Если я вернусь к вам, то возьму с собой это дитя. Вы примете его?

Возмущение усилилось. Со всех сторон доносились возгласы «Никогда!» и «Забери его в Тартар!».

Антиопа снова подняла ребёнка, обращаясь к Ипполите.

— Мать матери, воззри на это дитя, в чьих жилах течёт кровь обоих наших народов, в чьих жилах течёт твоя кровь. Как могу я возненавидеть его? Я не могу рассечь его пополам и отдать сердце одной половине, враждуя с другой. Любить ребёнка — значит любить его всего!

Со стороны осаждающих послышались оскорбления и брань. Антиопа возвысила голос, так что её слова были слышны всем:

— Я не последую призыву тех вождей, которые воспользовались мною как предлогом для развязывания войны. Мне эта война чужда, и я не стану способствовать ей ни словом, ни делом. С великой радостью я сделаю всё, что от меня зависит, для достижения мира между нашими народами.

Когда Антиопа закончила, Ипполита тронула коня и выехала вперёд. Теперь все услышали её голос:

— Ты осмеливаешься показывать мне ребёнка-мальчика, Антиопа! Тогда выслушай то, что говорит мне моё сердце. Мальчики вырастают в мужчин! — С вызовом она указала секирой на Тесея. — Разве твой младенец — не отросток от этого ствола? А если так, отринет ли он свою природу? Присоединится ли к женщинам против тех, кто держит наших сестёр в постыдном бесправии?

— Сёстры, — вскричала Антиопа, — я даю вам возможность решить дело миром!

— Это я предлагаю решить дело! — воскликнула Элевтера, устремляя коня на равнину перед воротами. — Сразись со мной! Мы решим спор прямо сейчас.

Войско поддержало её одобрительным рёвом.

— Ты не хочешь мира, сестра, — ответила Антиопа, прижимая к себе ребёнка. — Ты явилась сюда, движимая ненавистью! Ненависть есть девиз твой и тал Кирте. Я боюсь тебя и скорблю о тебе.

— Оставь свою скорбь при себе. Сразись со мной!