Единственная достопримечательность Тарков – это дворец шамхала, большое каменное здание, построенное на полугоре над самым обрывом отвесной скалы, а еще выше его – белой лентой взбегают к облакам какие-то стены, скрывающиеся на самой высшей неприступной точке горы. Это и есть остатки Бурной. Дорога к ней, пробитая в известковых скалах, вела по крутой горе, которую около полугода обрабатывали четыре батальона посредством взрывов, чтобы только сделать ее проезжей.

Пустота и безжизненность современных Тарков тем поразительнее, что кругом раскинулась величественнейшая картина природы: горы, покрытые зеленью, деревьями и кустарниками, перемежаются грозными голыми нависшими скалами, как бы готовыми низринуться в долину, а от самой подошвы горы расстилается равнина, медленно спускающаяся к морю. Особенно прекрасен вид со стен Бурной в лунные ночи, когда волшебный свет озаряет и окрестные горы, живописно встающие одна за другой, и мрачные Tapки, представляющиеся с высоты разбросанными в очаровательном беспорядке, и длинный ряд высоких стройных тополей, стоящих над обрывами гор, и эту далекую расстилающуюся желтую песчаную равнину, за которой начинается вечно неспокойное, бурное Каспийское море, откуда доносится грохот прибоя.

Тарки, с окружающей их вековой природой, видавшей стародавние, лучшие времена, служат как бы отражением судьбы своих властителей, шамхалов. Седой стариной отзываются предания о том времени, когда потомки шах-Бала, представителя священного арабского рода Корейшидов, владели из Казикумыка всем Дагестаном. И давно уже, по мере того как шамхалы, валии Дагестана, удаляли свою резиденцию из гор к побережью моря, власть их и влияние слабели. Постепенно, одно за другим отпали от них сильная Авария, Казикумыкское ханство и уцмийство Каракайтагское; из разных обществ, признававших власть шамхалов, образовались особое Мехтулинское ханство и сильные независимые союзы Даргинский, Койсубулинский и другие; наконец многие вольные общества: Эрпели, Каранай, Ишкарты, Чиркей, Чир-Юрт и прочие стали управляться каждое своими старшинами. Владения шамхалов становились все меньше и меньше, а вместе с тем утрачивалось и уважение к их родовому имени. В таком положении застали их столкновения с русскими. Расположенное на равнинной местности, шамхальство не могло оказать серьезного сопротивления Московскому государству, но и Московское государство не было тогда настолько сильно, чтобы прочно удерживать в своих руках далекие завоевания. И взятые Тарки приходилось уступать обратно. Много лет пронеслось с тех пор, как, опутанный кровавой изменой, погиб отряд Бутурлина под Тарками; немало протекло их и со времени погрома, который внесли в эту местность удалые сподвижники Стеньки Разина; однако ничто не изменялось на ближнем Каспийском побережье, и шамхалы по-прежнему властвовали, поддаваясь то персидскому, то турецкому влиянию, а Россия, занятая своими делами, казалось, забыла о существовании укромного уголка и не высылала к его негостеприимным горам своих ратных людей. Но настал XVIII век, и обстоятельства изменились. С XVIII века шамхалы нередко уже сами обращались к помощи и к покровительству России. Был даже момент, когда со страниц истории исчезло самое имя шамхалов, одного из них, Адиль-Гирея, император Петр приказал “за измену” сослать в Колу, а в его владениях ввести русское управление. Но исторические события снова все изменили: русские покидают Дагестан, по их следам идут персияне, и Надир-шах восстанавливает снова достоинство шамхалов в лице прямых наследников умершего Адиль-Гирея. Но и Надир-шах уже не мог придать этому званию ни прежней силы, веками утраченной, ни прежнего блеска. К тому же в прошедшем столетии между дагестанскими ханами являются такие замечательные личности, как Чолак казикумыкский, Фет-Али-хан кубинский, Омар аварский, которые своей славой совершенно затмили родовое значение шамхалов в глазах дагестанского населения. Угрожаемые и сильными соседями и внутренними раздорами, шамхалы, вероятно, пали бы в неравной борьбе, если бы обстоятельства не привели их к сознанию, что спасение их лежит исключительно в полной покорности России. Неизменно следуя этому правилу в течение целого века, шамхалы, действительно, не только сохранили права владетелей до позднейшего времени, но и оградили свой народ от тех разорений и ужасов, которые постигли остальные дагестанские народы.

Ермолов застал в шамхальстве Мехти-хана, человека безусловно преданного России, оказавшего ей большие услуги при покорении Баку, Кубы и Дербента; он был генерал-лейтенант, имел саблю, украшенную драгоценными каменьями, с надписью: “За усердие и верность”, знамя с императорским гербом, бриллиантовое перо, которое носил на шапке, как знак своей власти, и получал шесть тысяч жалованья.

При всей преданности России, шахмалы, однако, боялись за свою независимость и берегли ее. Столица шамхальства, Тарки, расположена была на самой коммуникационной линии от Кизляра к Дербенту, и предместники Ермолова не раз просили шамхала принять к себе наши войска, прикрывая их титулом почетного караула; шамхалы не соглашались на это, но Ермолов добился своего со свойственным ему тактом и простотой. Объехав Кавказ и сообщая государю план своих действий, состоявший в том, чтобы протянуть цепь укреплений от Сунжи до Сулака, он писал между прочим:

“Таким образом со стороны Кавказской линии приблизимся мы к Дагестану, и учредится сообщение с богатейшей Кубинской провинцией, а оттуда в Грузию, с которой доселе лежит один путь – через горы, каждый год на некоторое время, а иногда и весьма надолго пересекаемый. Мимоходом в Дагестан через владения шамхала тарковского овладеем мы соляными богатыми озерами, довольствующими все горские народы. До сего времени шамхал не помышлял отдать их в пользу нашу и уклонялся принять войска в свою землю, теперь предлагает взять соль, и войска расположу я у него как особенную милость Вашего Императорского Величества за его верность, которые нужны нам для обеспечения нашей в Дагестан дороги”.

Появление русских в шамхальстве с тем, чтобы больше не покидать его, и заложение крепости не могли не встревожить горцев и тем более самих шамхальцев. Глухой ропот пошел по горам. Аварский хан думал воспользоваться этим случаем, чтобы собрать по-прежнему толпы дагестанцев, но в памяти горцев еще свежи были погромы Мехтулы, Акуши, Каракайтага, Табасарани и Казикумыка, и на воззвание хана явилось не более тысячи всадников. С этой горстью людей Султан-Ахмет внезапно появился в шамхальстве, успел произвести волнение не только в дальних селениях, но и в самых Тарках, и обложил Большие Казанищи, где тогда находилось семейство шамхала. Однако первый слух о движении Вельяминова от Бурной заставил аварскую шайку поспешно оставить шамхальские владения. Она отошла в Мехтулу и заняла селение Аймяки, лежавшее на самой границе с вольным Койсубулинским обществом. Двадцать девятого августа подошел сюда и Вельяминов. Передовое укрепление, расположенное на высокой горе, командовавшей зулом, было взято штыками храбрых апшеронцев, и Вельяминов, втащив на гору шесть батарейных орудий, принялся громить селение, обнесенное каменной стеной. Артиллерийский огонь озадачил аймякинцев. С ужасом смотрели они, как русские ядра быстро обращали крепкие дома их в развалины, уничтожали каменные башни и разметывали стены, которые они считали до сих пор непроницаемыми для огнестрельных снарядов. В смятении горцы бросили аул и врассыпную спасались по горным тропинкам, ведущим к Гергебилю. Наступившая ночь не позволила преследовать бегущих, на утро же Вельянинов узнал, что поражение, нанесенное горцам, и ужас, объявший их, были так велики, что и жители Гергебиля, опасаясь пришествия русских, покинули свой поистине неприступный аул и бежали в горы. Сам Ахмет-хан аварский был ранен; лошадь, убитая под ним, найдена в Гергебильском ущельи вместе с седлом, которое не успели снять,– так поспешно и беспорядочно было бегство.