Не беспокойся, дорогая, я уже там, в аду.

К тому времени, как они прибыли в похожий на крепость монастырь, Доминик уже овладел собой. Салли решил никого не отправлять с Домиником к Лазару, а держаться всем вместе, поскольку еще не известно, отдаст ли Генуя власть новому королю. Допуская, что произойдет сражение, Лазар и приказал отвезти Аллегру в укрепленный монастырь. Видя, как напуган и подавлен Доминик происшедшим, Салли полагал, что он будет вести себя спокойно и покладисто.

Аллегра и Доминик вошли в сопровождении гвардейцев в огромный монастырь и оказались в столовой — неуютной холодной комнате.

Доминик смотрел на Аллегру с таким выражением, какого она никогда раньше не замечала.

— Я распорядилась, чтобы тебя охраняли люди, которые не станут издеваться над тобой. Лазар, конечно, приговорит тебя к наказанию, но, несомненно, не велит сжечь. Он не жестокий человек.

Его зеленые глаза затравленно сверкнули.

— Аллегра, прошу тебя! Если ты имеешь хоть какое-то влияние на принца, убеди его даровать мне амнистию.

— Я не имею никакого влияния на него, Доминик, и не уверена, что тебе следует даровать амнистию, но все же скажу слово в твою защиту.

— Спасибо, — прошептал он.

В этот момент дородная мать-настоятельница приблизилась к Аллегре.

— Сеньорита Монтеверди, как приятно снова видеть вас! Мы все так рады, что вы благополучно вернулись на остров Вознесения. Пойдемте, я покажу вам ваши покои.

— Благодарю вас, матушка, — сказала Аллегра.

Дариус взял ее сундук, когда она, оставив Доминика с гвардейцами, последовала за настоятельницей. На лестнице Аллегра увидела четырех молодых женщин в дорогих платьях из светлого шелка, украшенных драгоценностями.

Мать-настоятельница поклонилась:

— Ваше высочество. Дамы. Добрый день. Услышав за спиной рычание, Аллегра обернулась. Карликовый коричневый бульдог в ошейнике с драгоценными камнями, облегчившись возле лестницы, подбежал к молодой девушке. Когда та подхватила его на руки, Аллегра поняла, что стоит лицом к лицу с будущей женой Лазара.

И, сама того не желая, испытала благоговение.

Принцесса Николетт напоминала ангела. У нее были волосы цвета зимнего солнца, кожа, как свежие сливки, щеки, как бутоны роз, и большие ярко-голубые глаза.

«Господи, у таких супругов дети будут словно херувимы», — в отчаянии подумала Аллегра.

— Это та самая любовница? — спросила принцесса у матери-настоятельницы.

Фрейлины, стоя возле Николетт, испепеляли взглядами Аллегру.

— Ваше высочество, — проговорила мать-настоятельница, — принц Лазар распорядился, чтобы сеньорита Монтеверди оставалась здесь до тех пор, пока не будет завоевано королевство.

Одарив монахиню сияющей улыбкой, Николетт холодно сказала:

— Мы никогда не осмелились бы противоречить нашему господину и супругу, но, дорогая сестра, проследите, чтобы покои этой женщины находились как можно дальше от наших. И мы хотели бы, чтобы король знал, что для нас оскорбительно делить приют с… — она выпрямилась, — с женщиной легкого поведения.

Аллегра во все глаза смотрела на Николетт.

— Бригитта, скажите ей, что невежливо пялиться на королеву.

— Сеньорита, — Бригитта презрительно сморщила нос, — нельзя смотреть в глаза королеве. Опустите взгляд!

— Осмелюсь заметить, что вы еще не королева, ваше высочество, — съязвила Аллегра. Мать-настоятельница кашлянула.

— Какая она простушка! — воскликнула шокированная фрейлина.

— Как она невзрачна! — добавила другая.

— О вкусах не спорят, — мудро заметила Бригитта.

— О, я вовсе не хочу причинять беспокойство! — воскликнула Аллегра, еще не оправившись от удивления. — Может, мне поселиться на конюшне?

— Да, нас это вполне устроит, — отозвалась принцесса, и ее голубые-голубые глаза сверкнули.

Аллегра вспыхнула. Улыбаясь, принцесса опустила собаку на пол, и та стала обнюхивать ноги Аллегры. Аллегра отпихнула пса, и он угрожающе зарычал.

— Конюшня? — не выдержал Дариус. — Капитану это не понравится.

Войдя в свою холодную комнату, Аллегра посмотрела в окно. Внизу находился внутренний дворик. Вдали, до самого горизонта, простирались зеленые холмы. Деревья уже окрасились в цвета осени. В просвете между холмами виднелись руины замка Белфорт.

Сердце Аллегры сжалось при воспоминании о том, как они с Лазаром мечтали построить новый Белфорт, новую сверкающую столицу острова Вознесения.

Теперь это будет проект Лазара и Николетт. У них начнется общая жизнь с ее радостями и печалями. Пойдут общие дети.

Предатель, подумала она.

Они стоят друг друга.

Стоя в продуваемом сквозняками большом зале монастыря, Доминик наблюдал за тихой, но напряженной стычкой между Аллегрой и венской принцессой. Он тотчас понял, что их взаимная неприязнь может предоставить ему возможность для побега. Доминик сомневался в удаче, но поскольку Аллегра утверждала, что не имеет влияния на Фиори, считал этот вариант своей единственной надеждой. Что-что, а манипулировать женщинами Доминик Клемент умел.

Он обратил на прекрасную принцессу такой нежный и изумленный взгляд, что Николетт, спускаясь по лестнице, заметила его. Робко поднеся руку к сердцу, Доминик опустил глаза, как млеющий от восторга школьник.

Он сразу почувствовал, что возбудил любопытство и тщеславие принцессы, и услышал, что дамы зашептались.

— Кто этот мужчина?

— У него благородный вид, не правда ли?

— Какие прекрасные золотистые волосы.

Когда дамы рассмеялись, Доминик вновь неуверенно взглянул на принцессу. Их глаза встретились. Склонив голову, она направилась к нему и так властно посмотрела на пиратов, что те отступили.

— Как ваше имя, синьор? — спросила Николетт. — Вы из свиты короля?

— Нет, ваше высочество.

— Ваше высочество, не подходите к этому человеку. Он под арестом, — начал было один из охранников, но голубые глаза принцессы полыхнули холодной яростью.

— Бригитта, — нетерпеливо бросила она, — сообщи этим мужчинам, что им не позволено говорить в моем присутствии.

Бригитта повиновалась.

— В каком преступлении вас обвиняют, синьор? — обратилась красавица к Доминику.

— Король ненавидит меня, потому что раньше я был помолвлен с его любовницей.

— Сеньоритой Монтеверди? — Принцесса недовольно поджала губки.

— Да. Он украл у меня сеньориту Монтеверди, и я хочу лишь одного — покинуть этот остров вместе с ней. Но он любит ее и не отдает мне.

— Любит? — удивилась Николетт. — Ее?