Это явление Канеман впервые задокументировал тридцать лет назад, когда случайно выбранным членам группы в Торонто, столице канадской провинции Онтарио, задал вопрос, сколько они были бы готовы заплатить за очистку озер в небольшом регионе их провинции. В среднем ответ был «около 10 долларов»[209]. Канеман опросил другую случайно выбранную группу, сколько они были бы готовы заплатить за очистку всех 250 000 озер в Онтарио. И снова последовал ответ «около 10 долларов». Более поздние исследования дали схожие результаты. В ходе одного из них людям сообщили, что каждый год 2000 перелетных птиц тонут в загрязненных нефтью водоемах. Сколько они бы были готовы заплатить, чтобы прекратить это? Другим сообщили, что каждый год погибает 20 000 птиц. Третьей группе озвучили число 200 000. Но каждый раз в разных группах большинство людей отвечало, что они готовы заплатить около 80 долларов. Канеман позже написал, что люди отвечали не на вопрос, а на типичный образ, который у них вызывала эта информация: загрязненное озеро и идущая ко дну утка, покрытая нефтью. «Расхожий образ автоматически вызывает эмоциональный отклик, а интенсивность испытываемых эмоций затем получает долларовый эквивалент». Это классический прием «заманить и подменить». Вместо ответа на заданный сложный вопрос, который требует оценить вещи, которые мы никогда не монетизируем, люди отвечали на вопрос: «Какие эмоции у меня это вызывает?» Шла ли речь о 2000 или 200 000 умирающих утках, ответ был примерно одинаковым: «Плохие». Масштаб отодвигается на задний план: с глаз долой, из сердца вон.

Как сильно загрязненные озера связаны с гражданской войной в Сирии и другими геополитическими проблемами, которые поднимаются на турнире IARPA? Если вы такой же творческий человек, как Даниэль Канеман, ответ будет: «Довольно сильно».

Давайте оглянемся на начало 2012 года. Какова вероятность падения режима Асада? К аргументам «против», среди прочих, относятся такие: 1) у режима Асада есть хорошо вооруженные сторонники; 2) его поддерживают могущественные соседи-союзники. К аргументам «за» можно причислить следующие: 1) в сирийской армии повальное дезертирство; 2) повстанцы наступают, и бои приближаются к столице. Представьте, что вы взвешиваете эти аргументы, они кажутся одинаково весомыми и в итоге вы останавливаетесь на вероятности около 50 %.

Обратили внимание, чего здесь не хватает? Временны́х рамок. Очевидно, что они важны. Если брать крайний случай, вероятность, что режим падет в течение ближайших двадцати четырех часов, меньше — и намного меньше — того, что он падет в течение следующих двадцати четырех месяцев. Если использовать термин Канемана, временны́е рамки — это «масштаб» прогноза.

И вот мы спросили одну случайно выбранную группу суперпрогнозистов: «Какова вероятность того, что режим Асада падет в течение ближайших трех месяцев?» Другую группу спросили: «Какова вероятность того, что режим Асада падет в течение ближайших шести месяцев?» Тот же эксперимент мы провели с обычными прогнозистами.

Канеман предсказал повальную «нечувствительность к масштабу». По его прогнозу, прогнозисты должны были бессознательно попасться в ловушку «заманить и подменить» и, уклонившись от сложного вопроса, требующего калибровки вероятности по отношению к временны́м рамкам, ответить на более простой — относительно весомости аргументов за и против падения режима. Временные рамки не будут иметь значения в финальных ответах, так же как и в случае с вопросом о 2000, 20 000 и 200 000 умерших птицах. Меллерс провела несколько исследований, которые выявили, что, как Канеман и предсказывал, подавляющее большинство обычных прогнозистов оказались нечувствительными к масштабу. Они оценили вероятность падения режима Асада в течение трех месяцев в 40 %, а в течение шести месяцев — в 41 %.

Однако результат суперпрогнозистов был гораздо лучше. Они оценили вероятность падения режима Асада в 15 % в течение трех месяцев и в 24 % в течение шести месяцев. Неидеальная чувствительность к масштабу (сложно поддающееся определению явление), но этого хватило, чтобы удивить Канемана. Если помнить, что никому из прогнозистов не задавали оба вопроса (о трех и о шести месяцах) сразу, то их результат — вполне себе достижение. Оно предполагает, что суперпрогнозисты не только обратили внимание на временны́е рамки в вопросе, но и подумали о других возможных временны́х рамках — и таким образом избавились от практически неисправимого оценочного смещения.

Хотел бы я, чтобы это была моя заслуга. Наши продвинутые руководства побуждают прогнозистов прокручивать в голове заданные вопросы и прикидывать, как ответы могли бы измениться, если бы, скажем, временные рамки вопроса составляли не двенадцать, а шесть месяцев, или если бы плановая цена нефти была на 10 % ниже, или существовала бы какая-нибудь другая относящаяся к вопросу вариация. Прокручивание в голове подобных мыслительных экспериментов — хороший способ провести стресс-тест адекватности вашей ментальной модели проблемы и убедиться, что у вас есть чувствительность к масштабу. Но на самом деле суперпрогнозисты сами говорили о проблемах нечувствительности к масштабу, пусть и не использовали конкретно этот термин, еще до того, как мы начали его изучать. Их мышление являлось источником информации для наших руководств в той же степени, в какой наши руководства послужили источником информации для их мышления.

Мне кажется, что некоторые суперпрогнозисты так хорошо поднаторели в поправках системы 2 — научились, например, делать шаг назад и смотреть на вопрос со стороны, — что эти приемы стали привычными. По сути дела, они оказались частью их системы 1. Вы можете подумать, что это очень странно, но на самом деле все не так уж необычно. Любая гольфистка может вспомнить, как в первый раз стояла у колышка с мячом и ей говорили согнуть колени, слегка склонить голову, приподнять одно плечо, опустить второе, задрать локоть… Поначалу делать это было неудобно, требовался сознательный контроль. Когда она встала перед меткой второй раз, ей пришлось напрячься, чтобы мысленно повторить весь список: «Согнуть колени, склонить голову, приподнять плечо…» И даже сделав огромное сознательное усилие, она все равно что-то пропустила — и ее поправили. На третий раз ситуация была такой же. Но постепенно становилось легче. Человек, который регулярно играет в гольф, постепенно загружает все эти инструкции в систему 1 — и в итоге у него получается изящно. Неважно, насколько сложно дело и сколько мысленных усилий оно требует: готовка, ходьба под парусом, хирургия, оперное пение, управление реактивными истребителями, — сознательная практика может превратить его в вашу вторую натуру. Наблюдали, как ребенок пытается выговорить первые слова и ухватить смысл предложения? А когда-то вы тоже были на его месте. К счастью, теперь, чтобы понять смысл данного предложения, вам не требуется прикладывать столько усилий.

В течение какого времени суперпрогнозисты могут преодолевать законы психологического притяжения? Ответ зависит от того, насколько тяжел их когнитивный груз. Превращение сознательной корректировки системы 2 в бессознательные операции системы 1 может значительно этот груз облегчить. Также это под силу компьютерным программам, разработанным суперпрогнозистами, — например, программе выбора новых источников Дага Лорча, которая помогает бороться с тяготением системы 1 к единомышленникам. И все равно суперпрогнозирование остается тяжелой работой. Те, кто выполняет ее хорошо, осознают хрупкость своих успехов. Они понимают, что могут споткнуться. И когда это происходит, они поднимаются, пытаются извлечь из происшедшего правильные уроки и продолжают прогнозировать.