Старуха подняла голову, уставившись на меня выцветшими от времени глазами.

— Ce te t’aane sia?

— Et, — кивнула Тиа, пока я лихорадочно пыталась понять, что же от меня хотят. — T’aane ces doku, ces daivos. Te nei todo?

Предсказательница молча протянула ко мне руку, недвусмысленно указав на неё глазами. С некоторым колебанием я вложила свою ладонь в её, краем глаза заметив, как одобрительно закивала Тиа.

С силой, неожиданной для её возраста, старуха вцепилась в ладонь, завозила по ней корявым пальцем, рисуя какие-то знаки. Потом потянулась к складкам одежды, долго копалась в них, что-то выискивая, и вложила мне в руку три жёлтых, отполированных до блеска кости.

— Dot! — резко скомандовала она и многозначительно взмахнула рукой, показывая, что именно нужно сделать.

Я сжала пальцы и бросила кости на расстеленный перед предсказательницей плат; неровные пластинки, уже и не определить, кому раньше принадлежавшие, со стуком упали на землю и замерли. Старуха склонилась над ними, шепча под нос то ли заклинания, то ли ещё что — и вдруг резко отпрянула, замахала руками, чертя перед собой какой-то знак. В лице её не осталось ни кровинки, глаза в ужасе расширились, тонкий, морщинистый рот раскрылся:

— Ksai! — хрипло выкрикнула она. — Te ksai! Ksai dono!

— Что произошло? — опешила я, беспомощно глядя на Тию, в изумлении застывшую рядом. — Что она говорит?

— Смерть, — будто в трансе, перевела номадка. — Ты смерть. Смерть всем.

— Ksai! — настойчиво просипела старуха. — Tuny dhandra u goye, tuny Gardeil. Tuny, ksai te.

— Тиа, переведи.

— Она не в себе, — вдруг засуетилась моя провожатая. — Годы не пожалеть её. Добрый была маа’пина, а теперь совсем слаб разумом стать. Пойдём, гостия, пойдём, не слушать старую, не слушать чушь…

— Постой, Тиа, — заупрямилась я. — Пусть она скажет, что видела.

— Не слушать, не слушать, — забормотала номадка, но я, опустившись на колени, уже смотрела в лицо предсказательницы, бледное, перепуганное — и не отмеченное никакими следами старческого слабоумия.

— Расскажи, — попросила я почти шёпотом. — Я не хочу быть смертью. Как этого избежать?

— Старый человек, — исподлобья взглянув на меня, прошипела маа’пина. — Тысячи лет человек, могущественный. Искать тебя и найти. И тогда ты стать смерть. Или умереть. Одинаково плохо.

— Гостия, — беспомощно взмолилась Тиа, заламывая руки. — Пойдём.

— Что за человек? Маг? — я приблизилась к предсказательнице почти вплотную, едва удержавшись, чтоб не схватить её за руки. — Как избежать того, что ты предсказываешь?

— Тут, — предсказательница вдруг быстро и неожиданно ощутимо ткнула меня в грудь костяшками пальцев. — Тут отвечать, но ты не знать. Не слышать. Он сильный, ты слаба. Он тысяча лет опыта, ты глупая юность. Уходи! Уходи отсюда!

Старуха вновь замахала руками. Я отпрянула, чувствуя, как выпрыгивает из груди взволнованное сердце и давит на горло тугой комок, мешая дышать. Едва заметив это движение, в меня вцепилась Тиа, поднимая, приговаривая всё время:

— Не слушать, не слушать. Слабый разум, старый, больше нет верить маа’пина.

Едва не заикаясь, путая слова, номадка потащила меня обратно к площади, подальше от безумной старухи. Я покорно шла за ней, ничего не видя и не понимая. Разум лихорадочно пытался сложить из маленьких кусочков исковерканных слов прорицательницы большую мозаику — и не мог. И это пугало меня всё сильнее.

Веселье из центра деревни явственно переместилось ближе к окраине, к пустующему пока стрельбищу. Именно там должно было состояться главное действо — состязания, после которых загонщики вместе со стадами и заранее подготовленным обозом отправятся на высокогорные луга, а оставшиеся в деревне станут пировать до самой зари, пока не заалеет краешек неба над вершинами гор, и склоны не расцветятся вновь утренним пламенем всех оттенков оранжевого и жёлтого.

— Спешить, — не умолкая, тараторила Тиа, стараясь отвлечь меня от мрачных мыслей. — Скачки закончить, сейчас борьба, а потом главное состязание.

— Расскажи про него, — попросила я.

— Номады соревноваться, кто ловчее — торжественно провозгласила она, важно подняв палец вверх. — Делить на два отряда, бороться за один мешок с камнями. Мешать противникам, помогать свой. Надо дотащить мешок на свой территория. Один отряд всегда возглавлять лучший воин, другой — сам владыка.

— Или его представитель, — догадалась я и едва сдержалась, чтоб не застонать сквозь стиснутые зубы — только встречи с драконьим оборотнем мне сейчас и не хватало.

— Очень, очень интересно, — с совершенно невинным видом закивала Тиа. — Отряд владыка меньше, чтоб сделать равный игра. Сиа Владиус тоже будет с меньший отряд.

— Почему? Он же не владыка?

— Он сын владыка, а значит, одинаково, — без малейшего сомнения заявила Тиа.

— Ладно, пойдём, — прервала её размышления я, через силу заставила себя улыбнуться. — А то лучшие места разберут, и мы с тобой за чужими спинами ничего не увидим.

— Да, да, — обрадовалась она и потащила меня к стрельбищу.

Там уже собралась приличная толпа, номады, кто с кружками, а кто в обнимку с полными хмельного кувшинами, сидели на земле, ходили вокруг, спотыкаясь о сидящих, хлопали друг друга по плечам и даже делали немудрёные ставки, закладывая на победу кто что мог. Повсюду на крепких деревянных треногах стояли ароматно пахнущие подносы с мясом, каждый желающий мог подойти и отрезать лежащим подле ножом кусок, какой захочет. Сновали вокруг ребятишки: те, что постарше, вовсю копировали поведением взрослых, разве что хмельного не пили, за младшими присматривали воспитатели, не давая подходить к стрельбищу слишком близко.

По самому полю, тщательно выровненному, среди хаотично разбросанных мишеней, имитирующих препятствия, со свистом и гиканьем носились те же всадники, что днём устраивали скачки вокруг деревни. Только теперь они явно разделились на две команды и, в ожидании начала игры, просто развлекались, демонстрируя мастерство вольтижировки, чтоб привлечь как можно больше болельщиков на свою сторону.

— Чего они ждут? — перекрикивая гомон разгорячённой толпы, спросила я, склонившись к самому уху невысокой Тии.

Номадка открыла было рот, чтоб ответить, но тут незаметный среди множества людей распорядитель решил, что пора начинать, поднёс к губам рог, и окрестности огласил громогласный рёв.

Толпа притихла, всадники поскакали к своим, занимая противоположные стороны поля, а откуда-то уже тащили плотно набитый камнями мешок — такой не то что отобрать, поднять в одиночку не получится. Его бросили в центр поля, как раз там, где мишени-препятствия стояли особенно густо.

Отряд, выстроившийся в линию на дальней стороне поля, явно был меньше — семеро номадов против десяти, замерших в паре шагов от ближнего края. Я вглядывалась в лица всадников, пытаясь найти Влада, но игроки, будто нарочно, выглядели совершенно одинаково: традиционная одежда, ритуальные разводы голубой и зелёной краски на лбах и щеках, огромные меховые шапки, скрывающие волосы.