Я по ветрам перебегаю вперед, материализуюсь прямо перед ним и вонзаю клинок прямо в горло застывшему от удивления Маске. Не думай ни о чем, просто делай, Элиас. Кровь брызгает мне на руки, трудно не думать о том, какой ужас я сейчас вершу. Но тем временем приближаются оставшиеся Маски, а тело командира может послужить мне отличным щитом. Я прикрываюсь им от ударов его товарища. Надетый на него доспех отлично отражает эти удары. Потом я швыряю труп в одного из оставшихся на ногах Масок и уворачиваюсь от удара другого, когда он пытается достать меня ногой.

У него есть брешь в доспехах, сразу над кистью руки. Я вонзаю в эту плоть последний оставшийся дротик Афии, и он безвольно валится на землю. Но в горло мне вцепляется последний Маска.

Ты смертен. Шэва напомнила мне об этом факте как раз перед тем, как Князь Тьмы убил ее. Если я умру здесь, у Земель Ожидания не останется хранителя. Это дает мне силы, чтобы ударить Маску коленом и вырваться из его хватки. Я выхватываю его же собственный нож из ножен и бью в грудь – раз, другой, третий, – а потом вонзаю лезвие ему в горло.

В палатке, где только что было столько шума, воцаряется тишина. Слышно только мое неровное дыхание. Снаружи звучит смех солдат, их недовольные голоса… Шум живого лагеря – отличное прикрытие для моего нападения.

Скоро кто-нибудь обнаружит трупы меченосцев, так что нужно убираться отсюда. Я выскальзываю из лагеря тем же путем и краду себе лошадь с коновязи на границе. К тому времени, как поднимется тревога, я буду уже далеко. Я скачу на запад, к ближайшей сторожевой барабанной башне.

Я быстро перекидываюсь словом с легионерами, которые охраняют подходы к башне. Один из них начинает что-то подозревать, и тогда я пускаю стрелу ему в грудь. Другому я вонзаю клинок прямо в горло. Теперь мне уже легче убивать, чем в лагере. Я легко взбегаю по ступенькам, приближаясь к солдатским спальням, и стараюсь не дожидаться, когда лучшая часть меня начнет взывать: Они не заслужили смерти! Не сделали тебе никакого зла!

Последний, кого я встречаю на сторожевой башне – это главный барабанщик. Он сидит на верхнем этаже рядом с барабаном, чей диаметр равен его росту, в ожидании сигналов, которые могут прийти с севера. Его обязанность – расшифровывать послания и заносить их в свитки, и сейчас он занят именно этим. Он настолько поглощен своей работой, что не слышит моего приближения. А я сейчас слишком устал, чтобы подбираться к нему тихо. Мне нужно испугать его. Так что я просто появляюсь в дверном проеме, как призрак из ночного кошмара, весь покрытый засохшей кровью и с обнаженным оружием в руках.

– Вставай, – спокойно говорю я ему. – Иди к барабану.

– Я… нет… – Он бросает взгляд на дверь, ведущую вниз, к часовым.

– Они все мертвы, – поясняю я, указывая вниз окровавленной рукой. – Если ты еще сам этого не понял. Шевелись.

Он поднимает барабанные палочки, хотя от страха дважды роняет их.

– Я хочу, чтобы ты передал мое послание, – говорю я, приближаясь и занося над его головой один из моих телуманских клинков. – И если ты посмеешь допустить в нем хоть одну ошибку – ты сам понимаешь, что с тобой будет.

– Но если я простучу ложное послание, мой командир… он убьет меня.

– Твой командир – это высокий мужчина-Маска, светлокожий, с русой бородой и со шрамом через подбородок, переходящим на шею? – Барабанщик кивает, и я спешу успокоить его: – Он не убьет тебя. Он сам мертв. А если ты не передашь мое послание, я выпущу тебе кишки и сброшу с башни. Так что выбирай.

Это послание – приказ легионам, которые готовятся к нападению на кочевников, отступать обратно в гарнизон в сорока милях отсюда. Приказ срочный. Когда барабанщик заканчивает свою работу, я убиваю его. Он, конечно, знал, что с ним будет. Но я не могу смотреть ему в глаза, когда наношу смертельный удар.

Доспехи мои затвердели от крови, я не могу выносить эту вонь. Я сбрасываю их прямо здесь, нахожу в кладовой чистую одежду и возвращаюсь в Земли Ожидания. Чем ближе я подхожу к ним, тем больше чувствую облегчение. Теперь у кочевников есть время для того, чтобы уйти в безопасное место. Меченосцы не скоро разберутся, что приказ был ложным. Моя семья сможет убежать от мести Империи. Теперь я должен заняться отправкой призраков, начать восстанавливать равновесие. Пришло время.

Когда я приближаюсь к стене, то понимаю – что-то идет не так. Стена должна быть высокой и золотой, пульсирующей силой магии. Однако она кажется бледной и какой-то неровной. Я думаю, что должен починить ее. Но как только я вхожу под своды деревьев, меня ударяет болью и смятением призраков, тяжестью их памяти. Я запрещаю себе вспоминать, зачем я убил всех этих меченосцев, и думаю только о том, как им было плохо. От этого у меня внутри все мертвеет. Я отбрасываю мысли о кочевниках, о Маме и Аубарит. Маут восстает во мне, и он требователен. Я подзываю к себе ближайшего призрака, который послушно плывет мне навстречу.

– Добро пожаловать в Земли Ожидания, в царство призраков, – говорю я ему. – Я – Ловец Душ. Я здесь, чтобы помочь тебе пересечь границу и оказаться на той стороне.

– Так я и впрямь умер? – шепчет призрак. – Я думал, это был просто сон…

Магия позволяет мне прикоснуться к воспоминаниям вновь прибывших, увидеть истории их жизни, их нужды. Через мгновение я понимаю, что этому призраку больше всего нужно прощение. Но как я могу его дать? Как Шэва справлялась с этим, да еще так быстро, силой одной только мысли?

Я медлю, не в силах решить эту загадку, и именно сейчас крик призраков достигает апогея. Происходит нечто странное. В Лесу чувствуется некое движение. Мои земли ощущаются совсем иными, они изменились.

Заглянув в карту у себя в голове, я понимаю, что произошло. Границу Земель Ожидания кто-то перешел. Кто-то, кого здесь быть не должно.

И кто бы это ни был, он направляется к роще джиннов.

Я сгорбилась над столом, глубоко погрузившись в раздумья. И тут кто-то кладет мне руку на плечо. Я едва не отрубаю ее выхваченным мечом, но успеваю рассмотреть, что это Харпер.

– Больше так не делай, – рявкаю я на него, – если не хочешь потерять какую-нибудь конечность.

Мой стол завален бумагами. При взгляде на него сразу понятно, как я провела последние несколько дней: лихорадочно читая рапорты, доставленные Алистером. Я встаю – и у меня кружится голова. Кажется, я пропустила ужин. А до того – обед и завтрак.

– Который час?

– Третий предрассветный колокол, Сорокопут. Прости, что потревожил тебя, но Декс только что прислал весточку.

– Это очень вовремя, – от Декса мы ничего не слышали уже четыре дня, и я уже начала волноваться, не случилось ли чего с моим другом.

Я подношу лампу к руке Харпера, протягивающей мне пергамент, и вижу, что он без рубашки. Каждый мускул его тела напряжен, губы плотно сжаты и обычное ощущение спокойствия, которое от него исходит, сейчас исчезло.