У меня на затылке приподнимаются волосы.

– Если бы я знала что?

Он только вздыхает.

– Ничего. Неважно.

– Нет, – говорю я. – Ты уже поступал так со мной раньше. Я знаю, что наша мать не была совершенной. Я слышала разные… слухи о ней, когда бродила по городу. Но она не была той, кем ее пытается представить принцесса Никла. Она не была чудовищем.

Дарин сбрасывает свой кузнецкий фартук на наковальню и начинает лихорадочно собирать инструменты в мешок, упрямо отказываясь говорить о нашей матери.

– Тебе все равно нужен человек, который в случае чего тебя прикроет, Лайя, – говорит он. – Афия не может этого сделать, не может и Элиас. А значит, никого лучше родного брата у тебя нет.

– Ты же слышал Мусу. У него есть человек, который мне поможет.

– Ты знаешь, что это за человек? Его имя? Почему ты так уверена, что ему можно доверять?

– Я не уверена, но я верю Мусе.

– Почему ты ему веришь? Ты его едва знаешь! Как едва знала Кинана. Извини, я хотел сказать, Князя Тьмы. Как ты едва знала Мейзена…

– На их счет я ошибалась, – говорю я. Мой гнев разгорается, но я подавляю его изо всех сил. Мой брат злится, потому что ему страшно, а мне знакомо это чувство. – Но я не думаю, что ошибаюсь насчет Мусы. Да, он раздражает меня, часто действует на нервы, но он с нами честен. У него, как и у меня… у нас обоих есть магия, Дарин. Он единственный человек, с которым я могу об этом поговорить.

– Ты могла бы поговорить со мной.

– После Кауфа я с тобой едва могу поговорить даже о том, что мы будем есть на завтрак, не то что о магии! – как я ненавижу это делать… Ненавижу ссориться с братом. Часть меня желает сразу сдаться, позволить ему сопровождать меня. Мне было бы не так одиноко, не так страшно.

Твой страх не имеет значения, Лайя. И твое одиночество тоже. Имеет значение только спасение народа книжников.

– Если со мной что-нибудь случится, – говорю я, – кто будет говорить с королем от лица книжников? Кто еще на свете знает правду о Князе Тьмы и его планах? Кто поможет мореходам подготовиться к войне, чем бы она ни кончилась?

– О преисподняя, Лайя, прекрати! – Дарин никогда не повышает голоса, и я так пугаюсь, что тут же уступаю. – Я еду с тобой. Это решено.

Я тяжело вздыхаю. Я так надеялась, что до этого не дойдет. Хотя подозревала, что такое может случиться. Мой брат упрям, как осел. Теперь я понимаю, почему Элиас просто оставил записку, когда собрался исчезнуть, а не пришел прощаться. Не потому, что он меня не любил. Наоборот – потому что любил слишком сильно.

– Я просто могу исчезнуть, – говорю я. – И ты не сможешь меня нагнать.

Дарин смотрит на меня с недоверчивым отвращением.

– Нет, ты не можешь так поступить со мной.

– Именно так бы я поступила, если бы знала, что это точно поможет удержать тебя на месте.

– И ты рассчитывала, что я спокойно приму это, – говорит Дарин. – Что я просто так дам тебе уехать, сознавая, что единственный член моей семьи, моя сестра, снова подвергает себя смертельному риску…

– Ничего себе! А то, что все те месяцы ты тайно от меня встречался со Спиро – это нормально? Если кто-нибудь на свете и должен понимать, почему я так поступаю, Дарин, так это ты! – Мной наконец овладевает гнев, и слова сами собой льются наружу потоком яда. Лучше сдержись, Лайя! Не надо! Но я не могу остановиться, это сильнее меня. – На наш дом напали из-за тебя одного. Дедушка и бабушка погибли из-за тебя. Я пошла в Блэклиф из-за тебя. Я получила эту метку, – я оттягиваю воротник, чтобы открылся глубокий шрам в виде буквы К, памятка от Коменданта, – из-за тебя! Я прошла полмира, потеряла верного друга… Пережила то, что мой любимый мужчина теперь навеки прикован к какому-то проклятому миру мертвых. Все это из-за тебя. Так что не говори мне теперь, что я не должна рисковать собой. Просто не смей открывать рот на этот счет.

Я и сама не знала, как много горечи накопилось у меня в душе, пока не начала кричать на брата. И теперь мой гнев взял надо мной власть и изливается из меня водопадом.

– Ты останешься здесь, – рычу я. – И будешь делать оружие. Чтобы наш народ получил шанс уцелеть в бою. Ты должен это делать ради памяти дедушки, бабушки, Иззи и Элиаса! И ради меня тоже. Не думай, что я это забуду!

Дарин беспомощно приоткрывает рот, а я вихрем уношусь прочь, захлопнув за собой дверь. Гнев сам собой несет меня из кузницы в город. Когда я уже на полпути к западным воротам, меня нагоняет Муса.

– Отличная семейная ссора, – сообщает он, появляясь словно из ниоткуда. Ловкий, будто рэйф. – Не думаешь, что перед окончательным уходом тебе стоило бы извиниться? Ты немного… перестаралась.

– Есть на свете хоть какие-нибудь разговоры, которые ты не подслушиваешь?

– Я же не виноват в том, что феи обожают слушать, – пожимает плечами тот. – Хотя и для себя я извлек некоторую полезную информацию – ты наконец вслух призналась в своих чувствах к Элиасу. До этого ты избегала говорить о нем.

Мои щеки заливает жар.

– Мои чувства к Элиасу – не твое дело.

– Не мое. До тех пор, пока он не мешает тебе исполнять обещание, данное мне, – поправляет Муса. – С такой формулировкой я соглашусь, аапан. Пойдем, я отведу тебя к лошади. В седельных сумках ты найдешь карты и провиант. Я разметил для тебя маршрут – строго на восток, через горы. К Сумеречному Лесу ты доберешься недели через три с небольшим, если все пойдет хорошо. Мой человек встретит тебя по другую сторону леса и проводит в Антиум.

Мы уже у западных ворот. На ближайшей часовой башне колокол бьет полночь. Вместе с последним ударом я слышу тихий шелест – звук кинжала, покидающего ножны. Я хватаюсь за оружие, но тут у меня над ухом что-то свистит.

Вокруг слышится сердитый щебет, я чувствую касание крохотных ручек. Я падаю, увлекая Мусу за собой, и над нашими головами пролетает стрела. Еще одна летит в нас из темноты, но не достигает цели, обрушиваясь на землю в полете – спасибо феям Мусы.

– Никла! – яростно кричит Муса в темноту. – Покажись!

Среди теней что-то движется, и из темноты выходит наследная принцесса. Ее лицо искажено от злобы, его едва можно разглядеть из-за гулей, клубящихся вокруг нее.

– Я так и знала, что предательница Элейба тебя отпустит, – шипит Никла сквозь зубы. – Она за это заплатит.

Слышатся звуки шагов. Это приближаются солдаты, которых привела с собой Никла. Они заключают нас с Мусой в плотное кольцо.

– Никла, послушай голос разума, прошу тебя. Мы с тобой оба знаем…

– Не смей говорить со мной! – орет принцесса, и гули радостно купаются в ее боли. – У тебя был шанс, но ты его упустил.

– Когда я опрокину ее, беги, – шепчет мне Муса.