По тюрьме Джо знал массу типов, которые подходили под такое описание. Обычно они оставляют тебе лишь три пути: заставить их на тебя работать, заставить их не обращать на тебя внимания или же убить их. Джо ни за какие коврижки не стал бы нанимать Р. Д. на работу, а Р. Д. никогда и в голову не пришло бы слушаться приказов католика или кубинца, так что оставался вариант номер два и вариант номер три.

Февральским утром он встретился с Фиггисом в «Тропикале». Погода стояла теплая и сухая. Джо успел узнать, что с конца октября по конец апреля климат здесь просто несравненный. Они попивали кофе с добавкой «Бочкового рома Суареса», и Фиггис беспокойно поглядывал на Седьмую улицу, слегка ёрзая в кресле.

В последнее время в нем чувствовалась какая-то неуверенность, словно он изо всех сил пытался удержаться на краю и не утонуть.

Джо понятия не имел, что там стряслось у того в жизни: может, сбежала жена, а может, умер кто-то, кого он любил, но ему было ясно, что этого человека в последнее время что-то разъедает изнутри, отнимает у него силу и уверенность.

Шеф полиции спросил:

— Фабрику Переса закрывают, слыхал?

— Вот черт! — отозвался Джо. — Там сколько рабочих — четыре сотни?

— Пять сотен. Еще пятьсот человек выгнали на улицу. Еще пятьсот пар праздных рук, которые только и ждут, чтобы заняться дьявольским промыслом. Но, чтоб мне провалиться, даже дьявол в эти дни не нанимает себе сотрудников. Так что им остается пить, драться, грабить и всячески осложнять мне работу. Правда, у меня она, по крайней мере, есть.

Джо заметил:

— А я слышал, что Джеб Пол закрывает свой текстильный магазин.

— Я тоже слышал. Его семья этим магазином владела еще до того, как город получил название.

— Стыд и позор.

— Еще какой позор.

Они выпили, и тут в заведение неспешно вошел с улицы Р. Д. Прутт. На нем был желто-коричневый спортивный костюм с широкими обшлагами, белая шапочка для гольфа и двухцветные туфли-оксфорды, словно он собирался на матч. Во рту у него торчала зубочистка, и он катал ее между губами.

Едва он уселся, Джо заметил, что его лицо излучает страх. Страх жил в глубине его глаз, сочился из пор его кожи. Большинство людей не умеют различать страх, обманываясь обличьями, какие он принимает на людях: ненавистью, дурным расположением духа, яростью. Но Джо два года исследовал его в Чарлстауне и успел обнаружить, что худшие из тамошних обитателей — одновременно и самые испуганные. Они боятся, что в них признают трусов или — хуже того — жертв устрашающих и устрашенных людей. И они нарочно пугают тех, кто может заразить их новой порцией страха, и тех, кто может лишить их этого страха. Страх бегает в их глазах, как ртуть, его надо ловить при первой же встрече с ними, при первом же взгляде, а то никогда больше его не увидишь. Но в момент первого контакта они еще только готовятся, еще только собирают себя по частям, чтобы иметь с тобой дело, и ты можешь увидеть, как этот зверь, страх, ныряет в свою пещеру. Джо с грустью увидел, что зверь у Р. Д. Прутта — огромный, размером с дикого кабана. А значит, Р. Д. Прутт вдвойне злобен и безрассуден, ибо вдвойне испуган.

Р. Д. уселся, и Джо протянул ему руку.

Тот покачал головой:

— Не пожимаю рук папистам. — Он улыбнулся, показал Джо ладони. — Без обид.

— Никаких обид. — Джо не отводил кисть. — А если я скажу, что полжизни не был в церкви?

Р. Д. хмыкнул, но снова помотал головой.

Джо убрал руку и поудобнее устроился в кресле.

Фиггис произнес:

— Р. Д., повсюду ходят упорные слухи, что тут, в Айборе, ты взялся за старое.

Р. Д. посмотрел на своего зятя, невинно распахнув глаза:

— С чего это?

— Мы слышали, что ты грабишь разные заведения, — пояснил Фиггис.

— Какие еще заведения?

— Бутлегерские бары.

— О-о, — протянул Р. Д., и глаза у него вдруг сделались маленькими и темными. — Ты о таких местах, которых и не должно быть в добропорядочном городе, а?

— Верно.

— О таких, которые, прямо скажем, нелегальные, а стало быть, их надо позакрывать?

— Пожалуй, о таких, — признал Фиггис.

Р. Д. покачал своей маленькой головой, и на его лице снова появилось выражение ангельской невинности.

— Ничегошеньки я про это не знаю.

Джо с Фиггисом переглянулись. Джо показалось, что оба они изо всех сил пытаются сдержать вздох.

— Ха-ха, — изрек Р. Д. — Ха-ха. — Он указал на них пальцем. — Я с вами со всеми играю. И вы это сами понимаете.

Фиггис кивнул на Джо:

— Р. Д., перед тобой деловой человек, который пришел поговорить о деле. Предлагаю тебе с ним об этом побеседовать.

— И ты это знаешь, а? — спросил Р. Д. у Джо.

— Конечно.

— Знаешь, во что я играю? — уточнил Р. Д.

— Ты просто дурака валяешь, — ответил Джо.

— А то как же. Ты знаешь. Ты знаешь. — Он улыбнулся Фиггису. — Гляди-ка, он знает.

— Вот и ладно, — произнес Фиггис. — Получается, мы все — друзья.

Р. Д. театрально округлил глаза:

— А вот этого я не говорил.

Фиггис, поморгав, заметил:

— Так или иначе, все мы поняли друг друга.

— Этот человек, — Р. Д. наставил палец в лицо Джо, — бутлегер, который якшается с негритосами. Его бы обмазать смолой да вывалять в перьях. А не дела с ним вести.

Джо улыбнулся при виде этого пальца и подумал, не схватить ли его, не шмякнуть ли об стол, не переломать ли ему кости.

Но Р. Д. быстро отдернул руку и громко воскликнул:

— Шучу-шучу! Ты ж понимаешь юмор, а?

Джо не ответил.

Р. Д. потянулся через стол и ткнул Джо кулаком в плечо:

— Юмор понимаешь, нет? А? А?

Джо смотрел на это лицо, едва ли не самое дружелюбное из всех, которые встречались ему в жизни. На лицо, которое, судя по его выражению, желает тебе самого лучшего. Он смотрел, пока не увидел, как зверь страха мелькнул в дружелюбных и безумных глазах Р. Д.

— Я понимаю шутки.

— Если только не над тобой шуткуют, а? — заметил Р. Д.

Джо кивнул:

— Мои друзья мне сказали, что ты часто посещаешь «Паризьен».

Р. Д. сощурился, точно пытаясь вспомнить это место.

Джо добавил:

— Как я слышал, ты очень любишь тамошнее французское семьдесят пятого года.

Р. Д. поддернул штанину.

— Даже если так, что с того?

— Мне кажется, тебе следовало бы стать там не постоянным посетителем, а кем-то более значительным.