Они рассчитывали на внезапность своего появления. Застукают. Задержат. Обыщут. И найдут где-нибудь в сумке под кроватью ценный экспонат.

Но человек предполагает, а судьба располагает. Оказавшись в чистеньком холле, они подошли к дежурному, стоявшему за стойкой под круглыми часами за спиной.

Анатолий, пока Юрков разговаривал, разглядывал часы. И удивлялся. Было чему. Они показывали разное время в разных городах мира. Тут было московское, парижское, лондонское, нью-йоркское и еще бог весть какое.

«Это понты. Чем мы хуже какого-нибудь Гранд-отеля в столице?!»

Порывшись в компьютере, прилизанный портье заявил им, что такой постоялец у них действительно ночевал, но уехал рано утром:

— Странный был. Приехал ночью. В два часа. Поспал чуть-чуть. А потом снялся. Как будто с цепи сорвался… И завтракать не стал. Хотя я ему предлагал…

Видно было, что портье даже расстроен таким небрежением гостя к их гостинице.

И хотя у них уже было фото, Юрков спросил на всякий случай:

— Как он выглядел?

— Да симпатичный такой парень. Современный. Что-то в нем есть такое восточное. Волосы длинные. До плеч. Зачесаны назад. Глаза миндалевидные. Бородка. И говорит так вкрадчиво. А одет обычно. Джинсы. Ветровка с капюшоном…

Облом.

Они вышли на крыльцо. Постояли на резиновом коврике. Юрков позвонил кому-то из своих. Анатолий знал, что отставники никогда не расстаются со своей агентурой. И она им помогает работать дальше.

На лице Евгения после того, как ему перезвонили, появилась гримаса разочарования.

— Сигнал пропал, — сказал он Казакову.

— Какой сигнал? — спросил иеромонах.

— Сигнал от телефона, по которому мы его вели. Доехал до трассы М-4. И пропал. На лукойловской заправке.

— Может, выключил телефон?

— Трубка, она и выключенная дает сигнал. Скорее всего, он понял. И изолировал ее. Скрылся, гад. Хотя мы его все равно достанем. Машина-то его не испарилась. А на трассе везде натыканы камеры. Номер и марку мы знаем. Так что никуда ты не денешься, голубчик от большого брата…

Но пошли они несолоно хлебавши.

Только они начали спускаться по ступенькам, как снова раздалась издевательская в данный момент мелодия юрковского сотового телефона «Гром победы, раздавайся».

Глядя на то, как меняется выражение круглого лица Юркова, Казаков понял, что случилось нечто из ряда вон выходящее.

— Сказала? Она. Вера! Не может быть! Что же нам теперь делать? Ё-моё! — Уже открыв дверь в салон автомобиля, Евгений остановился.

— Что там приключилось? — нервно спросил отец Анатолий, которому не терпелось побыстрее добраться наконец до этого говнюка, доставившего им столько хлопот и оторвавшего его от устоявшейся привычной жизни в монастыре.

— Наместник звонит, — коротко отвечает, не отрываясь от трубки, Юрков. И лицо его снова принимает озабоченное выражение. — Ни фига себе! Как она могла?! Да ее за это надо привлечь! Любовь! Какая любовь?! Отодрать ее, как сидорову козу!!

Наконец разговор закончился на этой утверждающей ноте. Юрков зло схлопнул свою «раскладушку» и одновременно растерянно и резко сказал:

— Эх, Вера, Вера! Дура ты набитая! Наивная дура!

Потом пояснил Казакову:

— Отче, такое дело. Овечка наша призналась на исповеди архимандриту… Он сам ее исповедал… То есть допросил, по-нашему… Что после нашего допроса она долго думала, переживала, сомневалась, курва такая, и в конце концов позвонила, передала этому сраному ваххабиту, что его ищут! Мол, ему лучше самому прийти. С повинной. Такие дела…

— И давно это выяснилось? — спросил Казаков.

— Да вот сейчас, наместник мне сразу позвонил. Получается, что он теперь предупрежден!

— Ну да!..

* * *

Поехали в Тулу. Юрков покинул их на стоянке у управления.

Не было его долго. Но через пару часов он вышел обнадеженный. И показал с порога поднятый палец вверх:

— Тяжелые тут люди! — заметил он, усаживаясь за руль. — Но в конце концов капля камень точит. Нашелся знакомый. Вместе работали. — И добавил уже по делу: — Нужный нам «Рено Логан» исчез с трассы «Дон», свернув на старую дорогу на Богородицк. Там его засняла передвижная камера, выставленная по дороге на Епифань. Превысил скорость, засранец…

— В этом районе, кстати говоря, — замечает Бархатова, — расположен государственный природный музей-заповедник «Куликово поле».

Она достала свой модный телефон и настроила по нему карту дорог.

— Заповедник создан пятнадцать лет назад и включает в себя несколько музеев. В Туле, Епифани и селе Монастырщина. Обширная территория. Охранная зона — около двадцати тысяч гектаров. Куликово поле — первое ратное поле России.

Восхищенный и слегка озадаченный тем, как глубоко вошли технологии в жизнь людей, иеромонах Анатолий заметил:

— Значит, наш басурман побежал туда. Там его надо искать.

— Где нет камер видеонаблюдения. Не достает сотовый сигнал, — добавил Юрков. — Впрочем, он его уже скрыл.

— Ну что, поехали? — спросил Казаков.

— Сейчас позвоню кое-куда. Предупрежу. Если он выедет где-нибудь на трассу, чтоб нам сообщили. Ну а мы уже сами ножками, ножками. Места там шикарные. Но особо нигде не спрячешься. Села бедные. Народу немного. Чужак всегда на виду.

— А у меня там в храме служит старый товарищ. Отец Алипий. Заодно и повидаемся, — обрадовался отец Анатолий.

— Тогда тронулись!

И видавшие виды «Жигули» полковника в отставке выехали на дорогу.

— Вы знаете, какое у этого парня погоняло? — обратился к пассажирам Юрков.

— Какое?

— Челубей! Такой вот у него позывной.

— Н-да. Интересно.

— Я тоже так думаю.

«Лада» прошла по старой трассе, проскочила мимо остановки автобуса, сделанной в виде древнерусского шелома, и наконец свернула на Епифань. Тихий городишко, появившийся через несколько веков после Куликовской битвы.

Но Епифань они не удостоили своим вниманием, потому что на посту ДПС инспектор, которому Юрков показал свое удостоверение, сказал:

— Узбек ехал. Спрашивал дорогу до Монастырщины. Я его и запомнил потому, что ехал на иномарке. Вишь, гастарбайтеры уже начали у нас тут обживаться. Оседать. Лет пять тому назад приезжали — были голь перекатная. А теперь на иномарках разъезжают…

Но Юркову было неинтересно слушать дальнейшие сетования гаишника, который от скуки готов был распинаться еще час.

Он втиснулся обратно в свои «Жигули», и они погнали вперед. К Монастырщине.

По ходу дела прямо в салоне шло некое импровизированное совещание. Говорил Юрков: