было быть обязанным Александре Григорьевне за эту утешительную минуту». Стихотворные строки «Во глубине сибирских руд» рассказали декабристам о том, что на родине они не забыты, их помнят, им сочувствуют.

Родные, друзья пишут узникам. Им же запрещено отвечать (право на переписку они получили только с выходом на поселение). В этом сказался все тот же расчет правительства на изоляцию декабристов. Этот замысел разбили женщины.

Родители В. Ивашева до декабря 1821 года практически не имели известий о сыне. «Неизъяснимо горько, мой друг, — пишет Петр Никифорович Ивашев сыну 23 сентября 1821 года, — что никакой нет вести о тебе, беспрестанно просить господ начальствующих давать нам сведений, — страшишься обеспокоить и навлечь на себя, может быть, негодование, — сами не вспоминают о страждущих…»

Елизавета Петровна Нарышкина вернула стариков Ивашевых к жизни, прислав в декабре первое письмо из Читы. В дальнейшем за Василия Ивашева писали и Нарышкина, и Фонвизина, но особенно часто и особенно сердечно — Волконская. «О, сударыня, — писала ей сестра декабриста, — Вам и добрейшей госпоже Нарышкиной обязана я, что сохранила родителей: без ваших писем горе и беспокойство, наверно, сломили бы их…»

Женщины пишут от своего имени, копируя иногда письма самих декабристов, получают для них корреспонденцию и посылки, выписывают газеты и журналы, русские и иностранные. И это было не просто благо для родных и близких заключенных, но и общественное действие, ибо информация о сибирских изгнанниках широко распространялась.

Каждой женщине приходилось писать 10, а то и 20 писем в неделю. Особенно обширный круг корреспондентов был у Волконской и Трубецкой, лично знакомых со многими родственниками каторжан: их «норма» доходила и до 30 писем в почту.

Нагрузка эта была столь весомой, что иногда женщинам не оставалось времени, чтоб написать собственным родителям и детям. «Не сетуйте на меня, добрые, бесценные- мои Катя, Лиза, за краткость письма моего, — пишет жена декабриста Давыдова, Александра Ивановна, дочерям. — У меня столько хлопот теперь, и на этой почте столько писем мне писать, что я насилу выбрала время для этих нескольких строк».

И какая это была переписка! Почта из Петербурга в Сибирь уходила раз в неделю. При этом письма проходили тройную цензуру: комендант (читал иногда до ста писем в почту!), канцелярия иркутского генерал-губернатора, третье отделение. Полтора-два месяца пути.

Российское бездорожье. Разливы рек или метели. Перепутанные адреса.

Неудивительно поэтому, что письма иногда путешествовали месяцами. Девять писем написала Мария Волконская скончавшейся свекрови, а сама в течение трех месяцев получала от родных поцелуи умершему в Чите ребенку. В день кончины Чернышевой — матери пришло письмо от Александрины, в котором она спрашивала: «Бедная маменька. Что делается теперь у вас?»

Часто письма пропадали. И не только на сибирских просторах, но и в столицах.

28 ноября 1836 года Екатерина Сергеевна Уварова сообщала брату Лунину из Петербурга в село Урик, где он уже был на поселении: «Твои письма № 8 от 21 сентября и № 9 от 4 октября, вложенные в один пакет, были потеряны жандармом. Но это несчастье отвел дворник, который на другой день, то есть в воскресенье 15 этого месяца, пришел рассказать мне о пакете, который он нашел, подметая улицу. К счастью для меня, этот славный человек умел читать».

За Ивана Пущина пишет Анна Васильевна, сестра милого лицейского друга Вани Малиновского и жена декабриста Розена, последовавшая за мужем в Сибирь.

ИВАН ПУЩИН — ЭНГЕЛЬГАРДТУ[33]

Из Петровского завода в Петербург

«Милостивый государь Егор Антонович! Вы знаете слишком хорошо Ивана Ивановича, чтоб нужно было уверять вас в участии, которое он не перестает принимать во всем, касающемся до вас; время, кажется, производит над ним действие, совершенно противное обыкновенному — вместо того, чтобы охлаждать его привязанности дружбы, оно еще более их укрепляет и развертывает… Грустно ему было читать в письме вашем о последнем 19 октября. Прискорбно ему, что этот день уже так мало соединяет людей около старого директора. Передайте дружеский поклон Ивана Ивановича всем верным союзу дружбы; охладевшим попеняйте. Для него собственно этот день связан с незабвенными воспоминаниями, он его чтит ежегодно памятью о старых товарищах, старается сколько возможно, живее представить себе быт и круг действия каждого из них. Вы согласитесь, что это довольно трудно после столь продолжительной и, вероятно, вечной разлуки… Иван Иванович просит напомнить вам его просьбу, о которой, по поручению его, писала уже к вам: он желал бы иметь от вас несколько слов о каждом из его лицейских товарищей…

Про себя он ничего не может вам сказать особенного. Здоровье его постоянно хорошо — это не безделица при его образе жизни. Время, в котором нет недостатка, он старается сократить всякого рода занятиями. Происшествий для него нет — один день, как другой. Благодаря довольно счастливому его нраву, он умеет найтись и в своем теперешнем положении и переносить его терпеливо.

В минуты и часы,