– Я дойду до этого через минуту, после того как расскажу тебе о битве. В 1813 году по окончании сельской ярмарки в Гарве, которая является частью Лондондерри, началось столкновение между сотнями риббонменов и членов организации «Оранж-Ордер». Майкл называет последних верноподдаными волонтерами, поскольку у них нет иного названия.

Уилл кивнул.

– Я знаком с организацией «Оранж-Ордер». Они виновны в зверствах не меньше, чем какие-нибудь радикальные католические группы, – заметил он.

– Верно, – согласилась Эви. – И те и другие были отменно жестоки, и результат, само собой, оказался плачевен, как тебе известно.

Эви слышала рассказы об этих зверствах от женщин в Сент-Маргарет. Несмотря на все те трудности, с которыми они сталкивались в Лондоне, Эви удивилась, что они захотели оставить землю своих предков, охваченную чудовищным насилием.

Уилл наклонился вперед, упершись локтями в бедра, и вопросительно заглянул Эви в лицо.

– В списке… мужчины из Лондондерри, я полагаю.

– Вообще-то все они из Гарвы, – тихо сказала Эви.

Уилл рывком выпрямился.

– Боже правый, так ты утверждаешь, что мужчины из списка – риббонмены и они здесь, в Лондоне?

Эви нахмурилась, услышав сердитые нотки в его голосе.

– Майкл не уверен, что они так назвали бы себя, особенно сейчас, – сказала она. – Но они покинули Ирландию после ужасного сражения, потому что… ну-у…

– Потому что они скрывались от ареста? – уточнил Уилл.

Эви невольно сочувствовала этим людям.

– Это вовсе не обязательно означает, что они в чем-то виновны в Ирландии или здесь, в Англии. Судя по словам Майкла, некоторых попросту задержали во время заварухи.

– А что скажешь об О’Шае?

– Терренс и не пытается скрыть свою принадлежность к обществу «Риббон», он ненавидит англичан.

– Да, я это заметил, – сухо отметил Уилл. – Итак, Боумонту стало известно, что мужчины беженцы, но он предпочел умолчать об этом. Мне очень жаль, но это не пойдет ему на пользу.

– Но это же не так, Уилл! – воскликнула Эви. – Майкл понятия не имел ни о заговоре, ни о тайной организации, пока мы ему не сообщили.

– Тогда почему, черт возьми, он просто не сказал мне правду?

– Во-первых, – стала объяснять Эви терпеливо, – Майклу даже в голову не могло прийти, что кто-то из этих людей имеет отношение к преступному заговору или готовящемуся покушению. Ему известны лишь их личные истории и тот факт, что они несчастливы в своей новой жизни.

– Но есть ведь и вторая причина, из-за которой Боумонт предпочел не делиться со мной своими сомнениями? – спросил Эндикотт, которого явно не удовлетворили объяснения Эви.

– Майкл обеспокоен тем, что этим людям никогда не дождаться справедливого слушания их дела. Их арестуют и повесят за измену, опираясь лишь на слухи и безумные предположения.

Уилл принялся было спорить с ней, но Эви остановила его, подняв руку.

– Ты же сам знаешь, сколько стрел из предрассудков и ненависти направлено на ирландских католиков, особенно здесь, в Лондоне. Со многими обращаются всего лишь чуть лучше, чем с животными. И ты можешь винить Майкла в том, что он о них беспокоится?

– Я все прекрасно понимаю, – хмурясь, произнес Уилл. – И я им симпатизирую. Но почему Боумонт хотя бы не поделился со мной своими тревогами? Я бы заверил его, что сделаю все возможное для того, чтобы с этими людьми обошлись справедливо.

Эви задумалась над его словами.

– Майкл не доверяет тебе, – сказала она. – Именно поэтому он ничего тебе не сообщил.

Глаза Уилла полыхнули гневом.

– Потому что я солдат или потому, что я собираюсь на тебе жениться? – поинтересовался он.

Эви изумленно посмотрела на него, недоумевая, как он может быть таким глупцом.

– Он не доверяет тебе, потому что ты мне солгал, – ответила она. – Ты меня предал и манипулировал мной, к тому же ты это сделал не в первый раз.

Уилла передернуло от ее справедливых слов. Все было именно так.

– Эви, ты что, рассказала Боумонту о нашем прошлом? Но это наше дело, а не его!

Эви поняла, что в данном случае она переиграла.

– Сейчас об этом не стоит переживать, – ушла она от ответа. – Пожалуйста, скажи мне, что ты предполагаешь делать дальше?

Уилл поднялся, казалось, он куда-то торопится.

– Сначала я отвезу тебя домой, а потом отправлюсь к Боумонту и потребую рассказать мне, где прячутся эти люди.

Эви покачала головой.

– Он этого не знает, – сказала она. – Ты можешь проверить церковные записи, но я сомневаюсь, что они тебе помогут. Ты же знаешь, что за кроличий садок этот Сент-Джайлз!

Уилл сурово посмотрел на нее.

– Ты уверена, что Боумонт ничего не скрывает? Или ты, что не исключено, защищаешь его?

Эви вскочила, вспышка негодования не оставила следа от ее усталости.

– Конечно, я ничего не утаиваю! Ты знаешь, как трудно мне было вот так просто прийти сюда? Довериться тебе, когда ты так явно не доверяешь мне?

Похоже, на Уилла ее слова не произвели никакого впечатления. Более того, он ухмыльнулся уголком рта.

– Я доверяю тебе, Эви, – сказал он. – А если о ком и беспокоюсь, то только о себе самом.

– Понятия не имею, что это означает, – промолвила Эви.

– Разве? Тогда не переживай. Пойдем, нам надо ехать. Мне нужно застать Алека, а потом еще разочек потолковать с Бриджит О’Шай. Возможно, я вытрясу из нее что-нибудь новенькое об ее братце.

Эви уже знала от миссис Рафферти, что Уилл и Джилбрайд разговаривали с Бриджит. Девушка, что понятно, устроила истерику, услышав, что ее брат, возможно, причастен к заговору. Когда Уилл потянулся к Эви, чтобы взять ее за руку, она отстранилась.

– Ты ведь поможешь Майклу? – спросила она, будучи не в силах сдержать тревогу.

Эндикотт покачал головой.

– Ты явилась в такую рань только ради этого? – спросил он. – Ради того, чтоб спасти шкуру Боумонта?

Эви возмутилась:

– Нет, конечно! Я хочу, чтобы все это побыстрее закончилось ради тебя, меня, ради всех остальных. Но Майкл не виновен, Уилл! И ты наверняка это видишь! Мне нужно, чтобы ты ему помог!

– А вдруг не помогу? Что ты будешь делать? – холодно спросил он.

Эви несколько растерялась, но быстро взяла себя в руки – все-таки она неплохо знала Уилла.

– К чему пустые угрозы, Уилл? Это тебе не идет, – сказала она.

Уилл схватил ее за плечи и встряхнул.

– Черт возьми, Эви! Я сочувствую, когда невинный человек попадает в скверную ситуацию, Боумонт в большой беде, не сомневаюсь в этом! Я даже не знаю, могу ли я что-то сделать.