Толпа бушевала, грозя разнести ограждения и помосты. Гвардия с трудом сдерживала напор, но дело нужно было довести до конца. Перекрывая крики толпы, герольды объявили, что король вызывает оружейника Орматуса.

Сойдя с повозки, оружейник быстрым шагом подошёл к помосту. Королева возложила венок на голову кузнеца, и тут же был зачитан указ о пожаловании мастеру графского титула. С возмутителем спокойствия предстояло разобраться отдельно.

* * *

Паланга привели в Башню Молчания, королевскую тюрьму, славную тем, что за последние тридцать лет из неё никому не удалось бежать. Воина обыскали. Даже видавшие виды стражники удивлённо качали головами, глядя на груду оружия на полу.

Мечи, кинжалы, ножи, метательные ножи, метательные звёзды, стилеты – словом всё, что можно применить для уничтожения себе подобных. Тщательно проверив, всё ли изъято, они заперли Паланга в камере.

Четыре шага в поперечнике, крохотное оконце шириной в две ладони под самым потолком и мощные стальные прутья решётки, разогнуть которые под силу лишь слону. Осмотревшись, воин грустно усмехнулся и присел на матрас, набитый прелой соломой. Выщербленный кувшин и дыра в полу для нужд, вот и вся обстановка.

Солнце клонилось к закату, когда в коридоре раздался грохот кованых сапог и у дверей камеры появился целый отряд. Двое с арбалетами встали по бокам от дверей. Загремели ключи, и послышалась лаконичная команда:

– Выходи.

Паланг молча подчинился. Его вели по тёмным коридорам. Спустившись в подвал, старший толкнул низкую дверь и шагнул в камеру. Согнувшись почти пополам, Паланг вошёл следом. Это была камера пыток. Инструменты и приспособления палачей были аккуратно разложены на столе.

В углу жарко горела жаровня, у другого стола сидел сам король. Писец и ещё двое прислужников сидели у стены. К воину шагнули двое полуголых палачей. Всю одежду их составляли кожаные фартуки и набедренные повязки. Сорвав с воина сапоги и безрукавку, они сноровисто привязали его к дыбе. Спокойно посмотрев на короля, Паланг усмехнулся:

– Это и есть королевская справедливость?

– Ты убил моего звездочёта! – взвизгнул правитель, ударив кулаком по столу.

– Я убил колдуна, который помог уничтожить весь мой род и продал меня в рабство, – спокойно ответил воин.

Старший из палачей, осмотрев шрамы, вежливо поклонился.

– Ваше величество. Этот парень хорошо знаком с плетью и калёным железом.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Кроме того, на шее след ошейника. Похоже, насчёт рабства он не солгал.

– Хорошо. Но ты осмелился взять закон в свои руки, – обратился король к воину. – Это могу делать только я. Только я решаю, казнить человека или миловать.

– Он был приговорён двадцать лет назад. Я привёл приговор в исполнение.

– Твои действия – это бунт и смута. Плети, – коротко приказал король, и на покрытую рубцами и шрамами спину обрушились удары палачей.

Ни один мускул не дрогнул на лице воина. Он стоял сам, не позволяя себе провиснуть на руках. Палачи успели взмокнуть, когда наконец правитель остановил экзекуцию. За всё время Паланг не проронил ни звука.

– Он что, железный? – изумлённым шёпотом спросил один из стражников.

Воин повернулся в сторону говорившего и хрипло ответил:

– Я проходил через это пятнадцать лет. Пятнадцать лет пыток и унижений, боли и крови. Неужели вы и вправду думаете, что сможете сломать меня? Это пытались сделать все заплечных дел мастера севера, наёмники и мой хозяин. Не вышло. Меня можно убить. Но сломать никогда!

– Проклятый бунтарь! – завопил король. – Ты пройдешь все круги ада, но я заставлю тебя говорить правду.

В ответ воин только улыбнулся.

– Начинайте! – отдал приказ король.

В тот вечер даже бывалые стражники отворачивались, стараясь удержать тошноту. Запах палёного мяса, хруст выворачиваемых костей, треск разрываемой плоти и ни звука в ответ. Только яростный хрип сквозь стиснутые зубы.

– Я сказал правду.

На следующий день на всех углах был зачитан указ короля. За убийство придворного, неподчинение и попытку бунта приговорить воина Паланга к сожжению на костре. Все, кто был на ристалище и видел, что произошло, недоумевали. В чём бунт? Воин освободил город от колдуна.

Перешептывания раздавались в каждом переулке, в каждом доме. В город были спешно стянуты войска, и после захода солнца горожанам было запрещено появляться на улице.

* * *

Весь день с самого утра Лин не покидало чувство беды. Когда Паланг вскочил на коня, она еле удержалась, чтобы не броситься к нему. Остановить, удержать! Лаской, слезами, силой, как угодно. Но он взглянул на неё и ласково улыбнулся. Суровые черты осветились нежностью, а в глазах полыхнул дикий огонь.

Она поняла. Это не он идёт в бой, это духи его племени бушуют в крови, и ей осталась только стоять рядом с кузнецом. Всё шло прекрасно. Она видела, с какой лёгкостью он разбирается с противниками, как уверенно побеждает. Когда голова воина Змеи покатилась по земле, она вскочила на ноги и завопила от радости. Он победил! Но тут же осеклась.

Чувства страха и беды с новой силой нахлынули на неё. Потом случилось то, ради чего всё было начато. Что он ответил королю и как смог приблизиться к колдуну, оставалось загадкой. Но она ясно видела, как мелькнул меч и голова колдуна покатилась. Как набросились на воина прихвостни, как, разбросав их, он спокойно сдал оружие и как сгорело в колдовском пламени проклятое тело. Его увели. Народ бесновался, радуясь избавлению от колдуна. Кузнец даже забыл об уговоре, и герольдам пришлось дважды выкрикивать его имя.

Потом начались странности. Паланг так и не вернулся в харчевню, а наутро она услышала королевский указ. За убийство приближённого ко двору, попытку бунта и смуты, в назидание другим, воина Тигра сжечь!

Её словно ударили по голове. Мыслей не было. Чувства словно умерли. Она вышла из харчевни и направилась на конюшню. Сапсан, привыкший к ней за время общения, нехотя двинулся следом, когда она взялась за повод, чтобы увести его с ристалища.

Недоверчиво кося огненным глазом, огромный жеребец фыркал и настороженно встряхивал головой. Заведя его в стойло, она оставила всё, как есть, понимая, что ей не хватит сил расседлать жеребца. Теперь она была рада этому. Словно во сне, она прижалась к морде коня и, заглянув ему в глаза, попросила:

– Не бросай меня, пожалуйста.

Конь, словно вняв её просьбе, успокоился и позволил ей сесть верхом. Выехав из конюшни, она направила коня в сторону оружейной лавки. Кузнец был уже в курсе. Она застала его сидящим в задней комнате с кувшином вина. Увидев гостью, кузнец встал и, поклонившись, пророкотал:

– Прости, госпожа, это я виноват. Я своими просьбами погубил такого воина. – На глазах огромного мужчины сверкнули слёзы.