занятий каждого из собравшихся. Судили современный театр, поднимали на смех сегодняшнюю журналистику, издевались над литературой и спортом. Поначалу казалось – все это не всерьез.

– Вот скажи, Юра, объясни нам, – обращался к режиссеру спортивный комментатор. – Я правда не понимаю. Ну хорошо, современный театр. Новый язык, новые образы. Но для чего вы – я не тебя лично, Юра, имею в виду… но если хочешь, тебя тоже – для чего вы, режиссеры-новаторы, на коротком поводке у классики? Ни на шаг не можете отойти. Все вам нужно глумиться над трупом, – ой, прости, оговорился! – над текстом Шекспира или там Гоголя? Ну возьмите современную пьесу, разве это не современнее?

– Я бы взял, Олег, – ухмылялся режиссер, – да негде. Может, ты напишешь? Монологи у тебя неплохие, когда ты «Торпедо» или кого там опускаешь.

– Нет, вам лучше, чтобы Чацкий по канату ходил в женских трусах, а Отелло…

– Да где ты, извиняюсь, такое видел?

– С автоматом Калашникова и в милицейской форме… Фигурально выражаясь.

Мужчины хохотали, спутницы переглядывались, улыбаясь.

– Если ты, Олег, разъяснишь, почему Алехандро Домингес нынче татарин и играет за «Рубин», я тебе сразу все за Отелло разъясню.

Галерист сказал писателю, который недавно получил премию, что литературные награды присуждают каждый год не по высшей мерке, а в сравнении имеющихся кандидатов. То есть чаще всего – по принципу наименьшего из зол:

– У нас ведь теперь как? Любое сообщение устроено как реклама товара. С непристойными преувеличениями и восклицательными знаками. «Ароматный мир», «Мир сантехники», «Мир хомутов», «Мир паркета», «Планета суши». Никак не меньше. Девочка спела одну песню на телевидении, ее сразу называют звездой. Ну и с книгами то же самое. Стоит кому-то написать сносный роман, его тут же объявляют гениальным.

– Не только сносный. Плохие тоже объявляют, – возразил ресторатор.

– Еще мне нравится фраза «обязательно к прочтению». Почти всегда означает, что в лучшем случае плечами пожмешь, а чаще – плеваться будешь.

Писатель обводил стол невозмутимым, немного сонным взглядом и отвечал:

– Вы абсолютно правы. От литературы больше не ждут ответов на главные вопросы. Она превратилась в парк аттракционов, причем заброшенный парк. Но не угодно ли поговорить о современном искусстве?

Пирующие весело загудели. Елена Викторовна не разделяла общего веселья. Она не понимала, для чего выставлять на смех уважаемых взрослых людей, которые находятся здесь же, в присутствии их жен и подруг. Иногда она замечала, что Ближев посылает ей приветственные взгляды и улыбки, но не меньше взглядов с улыбками достается и другим гостям. Внезапно к Елене Викторовне обратился главный редактор «Среднего класса», которого присутствующие запросто называли Васей. Это был небольшого роста коротко стриженный мужчина с грубыми, какими-то дворовыми чертами лица, в которых, кажется, навсегда запечатлелось выражение тяжелого похмелья. Вася, сидевший прямо напротив Елены Викторовны, внезапно обратился к ней:

– А вот вы, извиняюсь, из юридического университета? К юристам тоже вопросики имеются.

Противный пьяный голос. Таким голосом блатные песни петь. Елена Викторовна кивнула, но Вася только начал:

– Это заметно. Вот я, к примеру, берусь на спор угадать с первого взгляда юриста-банкира-аудитора-управленца. Униформу они не носят, носы, прически, костюмы у них разные. И все же они все одним почерком написаны.

– Вася, не гони! – смеялся режиссер.

– Богом клянусь! Весь офисный планктон в одном пруду разводят. А почему они такие похожие? – Главный редактор обвел сидевших мутноватым тяжелым взглядом. – Потому что мыслят схожим образом. А именно оперируют готовыми, заранее, без них приготовленными штампами. Система типа конструктора «лего». И не только в работе. Все эти «десять ошибок на первом свидании», «десять трендов одежды этого сезона», готовые шуточки из телешоу. Принцип один и тот же: следовать принятым правилам успешности, сексуальности, уё-моё. Не обижайтесь, Лена.

Елена Викторовна мельком взглянула на Ближева, ожидая, что он вступится, ответит этому хаму. Но Ближев посмеивался вместе с остальными. Елена Викторовна заметила, что две девушки, сидевшие по другую сторону стола, не смеются, как и она. Вместо Ближева отозвался спортивный комментатор:

– Во-первых, это тебе такие встречаются. Во-вторых, Вася… Если у тебя, у твоей газеты будут проблемы с законом – а они, конечно, будут, – к кому ты побежишь? К парикмахеру? К модистке? Приползешь к юристу – «Спаси и сохрани»!

– Я помню, помню, Олег, что у тебя жена юрфак в Ставрополе заканчивала.

– Между прочим, – произнесла Елена Викторовна, с благодарностью взглянув на Олега, – это подразделение нашего университета.

– Минуточку! – Вася повысил голос. – Ты, Олег, не всерьез, признайся. Да, я найму юриста. И мой противник тоже наймет юриста. Я дам денег своему, а тот своему. Оба этих деятеля юристы. И оба готовы защищать более-менее кого угодно. Они, видите ли, по ту сторону добра и зла.

Бессмысленно было возражать на эту чепуху, но Елена Викторовна чувствовала, что в такой компании, которая собралась за столом, ее могли бы поддержать. Особенно Виктор. Вдруг ей совершенно расхотелось вручать ему подарок.

– Да и что такое эти юристы в стране, где нет суда? – продолжал Вася. – Что они могут? Портфель занести в нужный кабинет? И что это за правила такие, которые не для всех? Вон сейчас Ходора прессуют. Налоги, дескать, оптимизировали. А почему Госнафту не трогают? Караев не оптимизировал? Он еще круче оптимизировал. Но Караев не спонсирует КПРФ, он кого надо спонсирует. Поэтому его не трогают…

– Я вот не совсем понимаю, Вася, – насмешливо произнес галерист. – Газета «Средний класс» нападает на средний класс. Как-то странно получается.

– Мы газета, а не кооператив «Ритуал», – сердито зачастил главный редактор. – Это у них «или хорошо, или ничего», белый мрамор, золотые буквы. А у нас…

Неожиданно Елена Викторовна почувствовала себя дворовой девчонкой из Вышней Кулы, вовсе не такой, какой она в действительности была, а оторвой-безотцовщиной, которая готова размазать по стене любого умника, маменькиного сынка. Сердце колотилось, рот обжигали непроизносимые слова.

– А я предлагаю выпить за прекрасную Елену, – перебил редактора режиссер. – И если ты, Вася, не выпьешь, то ты медведь, бурбон, монстр.

Собравшиеся, уже наигравшись в войну всех против всех, с радостью наполняли бокалы.

– Всенепременно выпью! – ухмыльнулся Вася. – Хотя от этого я не перестану быть… Как ты сказал? Молодой человек! Слышите? Можно мне двойной бурбон? И побольше льда…

Елена Викторовна не хотела чокаться с мерзким Васей, но пересилила себя и даже улыбнулась: этот хам не должен воображать, будто смог ее уязвить. Переждав с четверть часа, она извинилась и вышла из-за стола. На кой черт она сюда притащилась? Противно вспоминать про покупку платья, про выбор подарка. Что ж, «бывают в жизни огорченья», подумалось помимо воли. Тут же пришли в голову Васины слова про клише и штампы, которыми мыслят юристы, от этого стало еще горше. Ближев то ли не заметил, что она уходит, то ли сделал вид. А может, думал, что она вернется. Зачем он вообще ее звал? Счел,