— Я знаю, знаю, Мерси. Не беспокойся, я отдам ее кому-нибудь, кто сможет присмотреть за ней. У тебя и так дел полно, ребенок скоро появится, да и за первым малышом нужно ухаживать.

— Нет, святой отец, не надо. Пожалуйста. Я справлюсь. Я хочу, чтобы она осталась здесь. Она так в нас нуждается. Мне только хочется, чтобы она немного открылась.

Святой отец Финн подумал, что Мерси очень устала. Тяготы дня отразились на ее лице. Не положено беременной женщине на сносях столько на себя брать.

— Где она? — спросил он оглядываясь.

— За домом. Сидит на ступеньках. Я спросила, не хочет ли она помочь в саду, но она молчит и остается там вот уже три часа.

— Майя! — Финн сел рядом с девочкой.

Она не ответила.

— Пойдем немного погуляем.

Святой отец протянул ей руку. Она взяла ее, и они пошли мимо дома Мерси вверх по холму. Оттуда можно было увидеть море. Финн шел медленно. Жара и густая растительность не настраивали на поспешность.

— Майя, я знал твою маму, когда она была девочкой. Немного старше, чем ты сейчас.

Майя лишь молча взглянула на него. Видно было, что она старается осознать его слова.

— Правда. И знаешь, что я вспоминаю?

Она покачала головой.

— У нее была такая светлая улыбка, каких я никогда не видел. Если она улыбалась, все тоже обязательно улыбались в ответ. Это замечательный дар, Майя, правда? Но она не всегда улыбалась. Когда я ее нашел, она была в ужасном состоянии, почти как ты. Она была печальной и злой, она огорчалась из-за того, что случилось с ней, и думала, почему это случилось. Она не понимала. Но мы вскоре подружились, и она стала счастливой. А знаешь, что я яснее всего помню про твою маму?

Майя покачала головой. Ее огромные карие глаза не отрывались от его лица.

— Твоя мама оставалась здесь совсем недолго, но она была здесь счастлива. Знаешь, чем она любила заниматься?

Майя снова покачала головой. Святой отец остановился, чтобы дать девочке немного отдохнуть.

— Она любила подниматься со мной на этот холм и беседовать. «Когда-нибудь, — говорила она, — я закончу школу и стану юристом или учительницей». Твоя мама была очень умной. Она не осуществила свою мечту, потому что произошло нечто более важное, сделавшее ее очень счастливой. Она даже представить не могла, что такое может быть. Ты знаешь, что произошло, Майя?

Девочка недоуменно покачала головой.

— Появилась ты! Мама любила тебя больше всего на свете. Она не хотела умирать. Она хотела жить, радоваться, что ты хорошо учишься в школе, что ты ее закончишь, а потом у тебя родятся дети. Но порой жизнь не позволяет нам получить то, что нам хочется. Но ты всегда можешь хранить в душе одно: твоя мама любила тебя больше жизни. Она так тебя любила, что отдала свою жизнь за тебя. Я знаю, тебе пришлось увидеть много ужасного. Но со временем ты будешь вспоминать, как твоя мама улыбается, вот как я сейчас вспоминаю, когда думаю о ней. Я буду с нетерпением ждать, когда и ты улыбнешься, Майя.

Девочка молча вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Ты можешь остаться здесь жить с Мерси и Рамоном. Они будут твоей семьей. У Мерси родится ребенок, так что у тебя будет братик или сестра, которым ты будешь нужна. Здесь твое место, Майя. Пойдем. Я тебе кое-что покажу.

Они дошли до вершины холма. Там было небольшое кладбище, ухоженное и аккуратное. Среди полудюжины могил была одна с новой мемориальной дощечкой.

— Пойдем, Майя, я знаю, что ты умеешь читать и писать, потому что твоя мама рассказывала мне, какая ты умница. Иди и прочитай мне это вслух.

Майя остановилась у свежей могилы с крестом, усыпанной цветами, и прочитала слова на дощечке, написанные черной ручкой:

— Среда, преданная мать Майи. Умерла одиннадцатого апреля две тысячи четвертого года. Ей был двадцать один год.

— Ты можешь приходить сюда когда захочешь, Майя.

Майя оглянулась, отпустила руку святого отца, подошла к могиле и потрогала крест. Она вытащила два цветка из лежащего рядом букета, связала их и повесила на крест.

Затем девочка снова взяла за руку священника, и они начали спускаться с холма.

Розарио и Тина заметили, что у их салона остановился мужчина. Они видели, как подруги, работающие у входа, показали ему на Розарио. Он посмотрел сквозь стекло, и глаза женщин наполнились сочувствием, когда они указывали на свою подругу. Розарио взглянула на Тину, та кивнула. Розарио оставила клиента и вышла к мужчине.

Тина наблюдала за ними из окна. Он был не местный. Очень хорошо одет, но явно не турист. Создавалось впечатление, что он приехал из города специально, чтобы увидеть ее. Она следила, как Розарио говорит с ним, как закрывает лицо руками и кивает, слушая его слова. Он наклонил голову и встал к ней так близко, чтобы никто не узнал, о чем идет речь. Затем он дал Розарио листок бумаги. Тина видела, что та заплакала. Она пыталась утереть слезы, но они катились так быстро, что все равно падали на ее выпуклый живот и казались алыми, как кровь, на розовом фоне футболки с надписью «Рай». Мужчина наконец замолчал, повернулся и пошел прочь. Листок бумаги остался в руке Розарио. Тина вышла к подруге, которая так и стояла неподвижно. Она все смотрела на листок.

— Что там написано, Розарио?

Она вытерла слезы тыльной стороной ладони.

— Здесь написано, что девочек увезли в Англию в грузовике. Их держали взаперти. Их мучили. — Она взглянула на свою подругу и вдруг улыбнулась: — Но они возвращаются домой.

— Мам?

Мэнн позвонил матери, когда стоял вместе с Энджи в аэропорту Лантау. Была середина дня, и самолет Креветки из Лондона уже приземлился. Они только ждали, когда он пройдет таможню: На другом конце провода ответила Молли:

— Ты вернулся домой, Джонни?

— Да. Я зайду навестить тебя завтра, если ты не занята.

— Разумеется… я буду ждать… — Молли поколебалась. В ее голосе слышалось беспокойство. — Мне очень жаль, что в последний раз так вышло.

— Ничего страшного. Думаю, ты права. Самое время мне узнать про отца все, не могу же я цепляться за детские воспоминания. Я ведь давно уже взрослый мужчина. Кстати, Дэвид Уайт просил передать тебе сердечный привет.

— Готова поспорить, он соскучился по коту.

— Ха… Я ему сказал, что он скучает по коту куда больше, чем кот скучает по нему. Увидимся завтра, мам. Я тебя люблю…

— Я тоже тебя люблю, сын.

Из-за перегородки, отгораживающей зал прибытия, показался Креветка.

— Хорошо долетел? — спросил Мэнн, указывая на огромный чемодан, который Креветка волок за собой. — Что у тебя там?