3. Регионы: буду заниматься сам. Нужен особый план.

4. Международные дела. Иона Андронов? Кто еще?

Фрагмент консультаций

Когда отпечатал, я сделал три ксерокопии. И пригла­сил трех своих «старых» консультантов, которые уже ждали меня. Дал им по экземпляру — читайте, сам сел за свой стол. Ждал. Не торопил, хотя время торопило меня.

Минут через 15 от текста оторвал глаза Владимир Алек­сеевич (когда-то дослужился до генерала в одной из стран Латинской Америки). Задумчиво смотрит куда-то, мимо меня. Потом — уже на меня, ждет, пока заговорю. Сам не хо­чет начинать разговор. Я его знаю давно. Лет 30. Это — отец одного моего однокашника по университету. Спрашиваю:

— Ну как, Владимир Алексеевич? Что скажете?

— Слишком фрагментарно и прямолинейно. События уведут вас всех в сторону. Будут у вас и министры, и кон­фликты в Верховном Совете и многое другое... Но мало кто захочет поехать в воинские части — слишком опасно, могут попросту убить... Кремль брать ваши военные не захотят — слишком хлопотно. Знают ли они, как его обесточить? Де­путаты же ваши, Руслан Имранович, вытянут у вас своими интригами и вопросами последние силы и не дадут вам лично эффективно контролировать ситуацию. А значит, не дадут вам возможности обыграть кремлевских заговорщи­ков. Я не исключаю вашего поражения... К тому же «слабое звено» — Руцкой... Если предложат компромисс — выход из ситуации с честью, — не упрямьтесь...

Спорить было некогда, да и зачем? Я знал, что собеседник никогда никого не хвалил, никого и ни за что. Он работал со многими правителями. Незаметный. Но очень умный, с не­обычайными аналитическими способностями. Он — давно нигде не работает. Но в сложные минуты приходит, просит у дежурного секретаря доложить о себе. Говорит не очень приятные вещи и уходит. Я начинаю думать о том, что он сказал, уже после его ухода — и часто меняю свои представ­ления по сложным вопросам. Таков он, этот отец моего уни­верситетского товарища. В тюрьму он тоже подал весточку о себе — просто привет. И я приободрился мгновенно... Ну, это потом, а сейчас...

Другой — Виктор Александрович, из этого же разряда, генерал-лейтенант, его посадили в 1946 году, реабилитиро­ван в 1954 году; был восстановлен на «службе», работал до конца 70-х годов. Говорит:

— План логичен. Но мой коллега прав: не удивляйтесь, если события сделают бесплодным этот ваш план. Но он был необходим — прежде всего для вас, Руслан Имранович. Не буду преувеличивать, но все, что здесь произойдет, во многом будет определяться вами, вашей волей — это все понимают.

Поэтому хорошо, что вы сами себе, работая над набро­сками своих действий, представили громадную сложность подавления президентского мятежа. Это — неслыханно сложная задача. У Ельцина — армия, МВД, 10-тысячный отряд личной охраны, неограниченные финансовые ресур­сы. Черномырдин, уверен, одобрил этот план — не оболь­щайтесь на этот счет. Поддержка заграницы Ельцину гаран­тирована. Ваши же союзники — голодные и обездоленные люди, растерянные нищетой и пропагандой, забитая наша российская интеллигенция — этого мало для победы. План ваш, несомненно, полезный, некоторые его элементы, конеч­но, вы сможете осуществить. Но, на мой взгляд, следовало бы вычленить три фактора, которые могли бы определяю­щим образом повлиять на исход.

— Армия. Направьте депутатов в воинские части, авто­ритетных, солидных, и не только депутатов — своих замес­тителей.

— Москвичи: если вы сможете завтра вывести сюда, к парламенту, 300—400 тысяч человек — Ельцин падет.

— Регионы: вы много работали на регионы. Вы первым сказали, что без регионов никаких реформ не будет, помога­ли, заставили правительство и Ельцина смотреть в сторону провинции. Пусть теперь отплатят добром. Здесь они обяза­ны проявить решительность. Пусть сегодня ночью соберут­ся в любом городе, еще лучше — пусть региональные «вож­ди» приедут сюда, к вам в Верховный Совет. И в одном из залов, без вашего присутствия, предъявят Ельцину и Чер­номырдину ультиматум. Затем обратятся к населению, ар­мии, МВД, МБ. Они могут блокировать железнодорожное и авиационное сообщение на всей территории России, подачу энергии и продовольствия в Москву и т.д. Ельцина хватит на пару дней — не больше... Ваше слабое звено — Руцкой, его надо жестко контролировать. Но это сложно...

У вас, Руслан Имранович, для развертывания всей этой работы мало времени, сегодня ночью и завтра в течение дня вы должны все это обеспечить. Иначе — потерпите пораже­ние, максимум через 4—5 дней. Не надо думать, что «затяги­вание» — в ваших интересах. Вы уже не новичок в полити­ке, прошли через то, что обычные политики не «проходят» всю жизнь... Пропаганда, причем без правил, морали — на стороне Ельцина. СМИ окончательно одурачат всех. С вами могут жестоко расправиться. И никто глазом не моргнет... (Заходят Воронин, Агафонов; напоминают о начале работы экстренной сессии Верховного Совета).

— Пожалуйста, посидите здесь, пейте кофе без меня. Ви­дите, сюда уже заглядывают мои заместители. Мне надо ухо­дить на заседание Верховного Совета. Завтра в 19.00 прошу быть здесь, если сможете. До свидания. Андрей Степанович, вы можете меня подождать? Я вернусь через два часа.

— Хорошо Руслан Имранович, я буду в зале. Мне инте­ресно будет наблюдать за вашими депутатами. (С Андреем Степановичем я переговорил после завершения заседания Верховного Совета; был настроен пессимистично в отноше­нии наших возможностей к сопротивлению. Он усматривал основную проблему не в армии, МВД и т.д., действующих на стороне Ельцина, а в органической непригодности Руц­кого быть лидером в экстремальных обстоятельствах.) «Все достижения, достигнутые хитроумием ваших комбинаций, Руслан Имранович, Руцкой обесценит одним своим непродуманным действием» — вот его слова перед нашим расста­ванием.

...Сессия Верховного Совета. Заседание началось око­ло 24 часов... Повестка дня — «О политической ситуации в Российской Федерации, сложившейся в результате государ­ственного переворота». (Мы еще не знали заключения Кон­ституционного суда.) Я выступил с кратким сообщением о государственном перевороте, напомнил, что это ожидалось, хотя не хотелось верить этому. Обрисовал ход конфронта­ции, которая непрерывно навязывалась Верховному Совету вопреки нашей воле.

Нет смысла говорить об эмоциональной стороне накала страстей, выплескивающихся в выступлениях парламента­риев. Многие вспоминали, как самоотверженно защищали Ельцина в тяжелые для него времена. И — такой предатель­ский удар в спину...

Выступило более 20 депутатов. Никто не осмелился взять под защиту Ельцина. Даже его ярые сторонники — из тех, кто не сбежал — не осмелились оправдать его действия. Предложение было одно: отрешить от должности президен­та Ельцина в соответствии со статьей 121.6 и возложить на Александра Руцкого функции исполняющего обязанности президента.

Пока мы дискутировали, прибыл председатель Консти­туционного суда Валерий Зорькин в сопровождении почти всех членов Конституционного суда. Он попросил слова, вышел на трибуну и зачитал Заключение Конституционно­го суда. Приговор был суров.