– Что? – переспросил я. Лицо у нее выглядело очень странно: все кожистое, как брюхо у козы после родов.

– Я Бренда Бирлонг, – представилась она. – Из фонда Макартура. Теперь мы с тебя глаз не спустим… Вот погоди пару лет… – Она засмеялась. Точнее – лицо у нее засмеялось, а глаза – нет.

Я улыбнулся, не зная, что сказать, но она уже растаяла в толпе, а ко мне подошел кто-то еще.

– Отличная работа, сынок, – похвалил какой-то старик. Пахло от него гнилым деревом. Когда он пожал мне руку, я почувствовал, что его рука вся слегка подрагивает. Он слегка напоминал Джима, одного пьянчугу из Бьютта, только этот старец был в смокинге. – Нет, в самом деле – очень, очень достойные работы. Как это вы там в Монтане умеете так рисовать? Что-то в воде? Или просто больше нечем заняться? – Он закудахтал и обвел взглядом зал. Руки у него все так же тряслись.

– В воде? – удивился я.

– Что-что? – переспросил он, поднимая руку к уху и неловко возясь со слуховым аппаратом.

– Что такое с водой? – спросил я громче.

– С водой? – недоуменно повторил он.

– Что с ней такое? – продолжал допытываться я.

Он улыбнулся мне, скользнув взглядом по моему наброску схемы столовых приборов.

– Да, наверное, – неопределенно сказал он, словно предавшись воспоминаниям далеких военных времен.

Я подождал.

– Проклятие, – пробормотал он и побрел прочь.

После этого поздравлять меня потянулся ровный поток гостей. Все их улыбчивые гладкие фразы сливались в одну, а я всякий раз не знал толком, что и ответить. Похоже, Джибсен почуял это: через некоторое время он обосновался рядом со мной и принялся отвечать за меня хорошо поставленным ораторским голосом.

– Да, услышав, сколько ему лет, я, разумеется, был настроен несколько скептически, но мы решили, почему бы и не рискнуть, и вот, сами видите, он просто чудо. В смысле, сколько в нем потенциала…

– Мы не знали точно, но некоторое представление все же имели – и решили: стоит попробовать.

– Знаю, знаю, мы все очень взволнованы. Возможности безграничны. Отдел образования? Что ж, дайте мне вашу карточку и мы поговорим в понедельник.

– Да-да, именно так мы всегда на это и смотрели… Перед тем как позвонить ему на ранчо, я сидел у себя в кабинете и сказал себе: «Да, ему двенадцать, но давай все же попробуем!» И риск, со всей очевидностью, оправдался…

Пока я слушал его, все происшедшее превращалась во что-то совершенно иное. Мне стало как-то неуютно. Моя история становилась его историей. Как будто кто-то потихоньку все прибавлял и прибавлял звук какому-то очень противному шуму: мало-помалу, но под конец у меня аж скулы сводило. Даже официанты в белых перчатках стали выглядеть как-то зловеще. Когда одна официантка хотела налить мне воды, я замахал на нее руками, подозревая, что она задумала меня отравить.

В какой-то момент мистер Джибсен наклонился ко мне и шепнул:

– Клюнули…

Чувствуя себя совсем разбитым, я дважды постучал его по плечу, но он лишь похлопал меня по руке, а сам продолжал говорить какой-то дотошливой женщине с заклеенным глазом:

– О да, да, конечно… выездные мероприятия. Он тут, по крайней мере, на шесть месяцев, но это не точные сроки, все обсуждаемо.

Я поднялся и закоченело побрел к выходу из зала, чувствуя на себе многочисленные людские взгляды. Когда я проходил мимо какой-нибудь беседующей группки, люди умолкали и делали вид, что вовсе на меня не глядят, хотя на самом деле таращились чуть ли не в упор. Я старался сохранить на лице улыбку. За спиной у меня возобновлялись оживленные разговоры. С кем такое случалось, тот знает это странное ощущение, как будто все видишь со стороны.

– Скажите, а где туалет? – спросил я какую-то официантку, с виду очень славную, хотя она и стояла у стены, заложив руки за спину и пряча белые перчатки.{165}

Она указала мне на двойные двери.

– По коридору и направо.

– Спасибо, – сказал я. – А почему вы так стоите? Прячете белые перчатки?

Она как-то странно на меня посмотрела и высвободила руки из-за спины.

– Нет… – проговорила она и снова приняла прежнее положение. – Нам полагается так стоять. Иначе меня уволят.

– Ой, – только и вымолвил я. – Ну, знаете, а мне ваши перчатки нравятся. Зря вы их прячете.

На этом я вышел из огромного зала.

В коридоре громко хохотали двое мужчин – выглядели они, как два старых друга, которые давно не виделись. Один из них указал себе на пах, а второй ткнул его в плечо. Оба зашлись смехом и прислонили головы к стене, силясь отдышаться. Им явно было очень весело. На счастье, они не заметили, как я проскользнул мимо.

В туалете, как оказалось, дежурил специальный служитель. Я никогда еще не бывал в туалете со специальным служителем – в Монтане они как-то не очень распространены. Я такое видел только по телевизору – там шпион прикинулся как раз служителем и убил кого-то, дав ему отравленную мятную конфетку для свежести дыхания.

Этот служитель с виду был студенческого возраста и, судя по лицу, успел изрядно соскучиться. На лацкане у него была крохотный значок с буковкой М. Когда я вошел, он оживился и заговорщическим тоном спросил: