— Тебе не нужна сейчас прелюдия?

— Да сколько можно… На твоей прелюдии все и заканчивается.

Секунду он смотрел на меня молча. Неужели замолчал? Если сосчитаю до десяти, то это успех… Или успех, это на третьей секунде заманить его в себя. Я сомкнула ноги на его бедрах, точно крылья бабочки. Бабочка на кактусе — руки раскинула в стороны, согнула в локтях, собрала пальцами в кулак уголки наволочек. Теперь нужно мысленно послать весь огонь вниз живота: из глаз и губ, вытянуть жар из сосков, щекочущих Андрею ладони… Зажгла наполняющее меня море, качнулась на его волнах, забралась на гребень, поднырнула, затаила дыхание — раз, два, три… Не выплыла, буду ждать другую волну.

— Хочешь другую позу попробовать? — услышала я сквозь шум собственной крови голос Андрея.

— Не можешь кончить и слава богу, — прошептала, не открывая глаз.

Еще рано — открою, когда буду собирать себя по кусочкам, первым делом разомкнув пальцы…

— Так и ты не можешь.

— Не решай за меня. Работай, старайся…

— Марина, ты издеваешься? — прохрипел он громче.

Или просто склонился ниже. Не знаю, глаз не открываю.

— Медитирую. Пытаюсь мысленно послать тебя туда, куда мне надо…

— Ты меня посылаешь не мысленно, а словами…

— Андрюш, я пытаюсь расслабиться. Я год ждала этого момента. Не порть его…

— Своим присутствием? Я тут вообще нужен?

— Только попробуй уйти… Дверь закрою навсегда, понял?

— Догадался. Марина, ну е-мое, ты напоминаешь бревно…

— Труп, это поза трупа в йоге, скрещенная с бабочкой и кактусом.

— На какой странице в Камасутре она описана?

— Андрюш, это может стать первой, а может — последней страницей нашей с тобой совместной жизни. Не отвлекай меня разговорами. Вернее, не встревай в мой разговор с моим телом.

— Ты можешь хоть один звук издать… Для меня?

— Чтоб ты сразу кончил? Подумав, что все? Размечтался… Работай… Я тоже работала, над собой, над своим телом…

— Можно тебя хотя бы поцеловать? Ей, коряга старая?

— Если при этом ты не будешь ничего говорить…

Он схватил мои губы и потянул их в разные стороны, точно выгрызал из половинки маракуйи последние зернышки… Кривился от кислоты и все равно не мог оторваться. Вытаскивал мою голову из поглотивших ее подушек и снова кидал на самое дно. Волна шла за волной, я ныряла в очередную, затаив дыхание, и меня снова выбрасывало на берег, на голые камни… Я начала теребить подушки сильнее, хватаясь за брызги волн в надежде удержаться на гребне. Вдох-выдох, вдох…

Выдохнуть я уже не смогла, сердце замерло… Я бросила подушки, лапы кактуса сомкнулись на жертве. Наши волны разбились друг о друга — два моря под нами слились в единый океан…

— Слушай, с тобой никакой спортзал не нужен, огромная экономия, — пробормотал Андрей и потерся носом о выступающую ключицу, затем о мой нос. — Хрен тебя удовлетворишь с одного толчка…

— Ну так я повзрослела, вот и запросы выросли. Что ты хочешь? Конспектами откупиться… Слезь с меня, пожалуйста. У тебя кости тяжелые…

— Твои не легче, — в его голосе прозвучала обида.

Он лег рядом и водрузил руку мне на грудь. Собственнический знак?

— Даешь мне слово? — спросила, глядя в потолок, который перестал уже быть небом в алмазах.

— Забирай. Нахрен оно мне нужно… Ты до конца отдаешь себе отчет в том, что делаешь?

— Вру во спасение ребенка.

— Да не врешь ты… Ты — моя жена, у нас есть официальный документ, подтверждающий это.

— Вру, и все может обломиться. Мне типа нужно уведомить власти о втором гражданстве.

— Пока не уведомляй.

— А потом?

— А потом ты не собираешься больше в Россию, так какая твоя проблема? Думаешь, денег на штраф не будет, если вдруг вернешься?

Его рука медленно двигалась по моей груди: вверх, вниз, по кругу.

— Ты сейчас ищешь отмазки? Ты ничего для себя не решила?

— Не хочу подставлять тебя.

— Чем ты меня подставляешь?

— Заявятся к тебе представители опеки — где девочка? Какая девочка, нет никакой девочки.

— С женой на реабилитации в Израиле. Мне поверят. Марина, ты действительно веришь, что ребенка у тебя заберут?

— Да, я верю. Я доверила этой женщине твоего сына… Можно сказать, что он рос с двумя матерями. И эта Маша вырастет с нами двумя…

— Ты сумасшедшая.

— А ты — дурак. Непонятно еще, что хуже. Я пойду в душ, а ты принеси мне одежду. Ты знаешь, где ее кинул. И вообще я хочу есть.

Я вообще много чего хотела: проснуться дома, в тепле и сытости, чтобы пойти на работу, где меня уже ввели в курс дела, купить себе с первой зарплаты платье и, главное, чтобы эта Маша была уже с Романной. Хочу свою привычную жизнь здесь и сейчас, а не душ в чужом доме после постели с чужим мужчиной и невкусный обед с паспортом, в котором стоит печать о несуществующем браке. Но что имеем, то имеем… Нет только стеснения — никакого, будто я так каждое утро падаю в объятья махрового полотенца, растянутого в руках Андрея. Бред…

В памяти всплыла строчка из старого поп-хита: он сдал меня другому напрокат… А сейчас забрал, да?

— Что ты так на меня смотришь?

— Я на тебя не смотрю, — вырвала я полотенце из рук Андрея. — Иди в душ…

Послать, конечно, хотелось в жопу или ещё дальше. Но в жопе пока сидела я — без паспорта, как оловянный солдатик в утлом бумажном кораблике. Мне вдруг захотелось такой сделать… Из… Из нашего свидетельства о браке. И пустить розовый кораблик в сточные воды. Туда нашему браку и дорога!

Я злилась на себя, что поддалась искушению. Ну зачем мне был нужен этот секс? Это подобие секса… Какого хрена повелась на уговоры? Хотелось просто секса или его, Лебедева?

Я одевалась под звуки льющейся воды со скоростью идиотки, застигнутой в голом виде дождем. Только вместо воды на меня лилось дерьмо из перевернутого помойного ведра, перевернутого Андреем с моей помощью. С моей! Мне на голову…

Я вышла в прихожую и выдохнула, вытащила из сумочки расческу и принялась драть чуть влажные волосы. Пальцем убрала под нижним веком следы косметики. Я не блондинка, брови и ресницы видны и без краски, а морщины — они меня красят, напоминают, что не стоит вести себя, как двадцатилетняя дура! Тогда я радостно поставила в новый паспорт штамп о браке с Лебедевым!

Вытащила со злостью из кармашка сумки блеск для губ, придала рту выразительность — пусть только визуальную, выразить все, что я думаю о бывшем муже ртом