Во всем штате Миссисипи было трудно найти семью, которая не потеряла бы на войне одного, а то и нескольких своих членов, – таков был трагический итог одной из самых жестоких войн.

Былое великолепие Юга отошло в прошлое, и Кэтлин осознавала это особенно остро. Она потеряла почти всех, кого любила. Родители, Хантер, Дэниел, Ханна – все умерли, никого не осталось. Никого, кроме Доусона.

Думая о том, что рассказала ей Ханна, Кэтлин покачала головой, у нее на глазах выступили слезы. Бедный, хороший Доусон, он ни разу ни словом не обмолвился о том, что сказал тогда Луи Борегар. Он ушел от нее потому, что слишком сильно ее любил. Как мог отец поступить так жестоко? Отец не желал ей зла, наоборот, он ее любил и думал, что делает то, что для нее лучше. «Ах, папа, папа, ты совершил ошибку, – думала она, – но кто из нас их не совершал? Я тоже причиняла людям боль и по-прежнему продолжаю причинять». Она думала о себе и Хантере, о том, как годами заставляла его страдать. Затем ее мысли вернулись к Доусону. Он все еще ее любит.

– Ах, Доусон, Доусон! – произнесла Кэтлин вслух, вставая. Она достала носовой платок, вытерла слезы и решительно сказала: – Хватит слез, их и так уже пролито слишком много.

Кэтлин поднялась в свою комнату, сняла траурное платье и бросила его на кровать. Затем нагрела воды и наполнила ванну. «Пусть теплая вода залечит мои раны», – думала она, погружаясь в ванну. Кэтлин закрыла глаза и несколько минут просто лежала в воде, наслаждаясь ее успокаивающим действием. Закончив мыться, она с улыбкой вылезла из воды, быстро вытерлась, подошла к гардеробу и выбрала самое красивое из своих платьев. С крошечными пуговичками пришлось повозиться – Кэтлин впервые в жизни сама застегивала на себе платье, – но улыбка не сходила с ее губ.

По ее просьбе Уиллард подал к парадному входу одноконную коляску.

– Давайте я вас отвезу, мисс Кэтлин, – предложил старый слуга.

Кэтлин улыбнулась:

– Спасибо, Уиллард, но я сама справлюсь. – Помахав ему рукой, она села в коляску и взяла поводья. – До свидания.

Доусон Блейкли в одиночестве сидел в библиотеке в своем большом особняке, расположенном на самом краю обрыва. На коленях у Доусона лежала раскрытая книга, но он не читал: он сидел с закрытыми глазами, откинув голову на подголовник кресла, и лениво раздумывал над вопросом, стоит или не стоит идти обедать. Решив наконец, что не стоит, он улыбнулся и задремал, подумав, перед тем как заснуть: «Кажется, я старею».

Кэтлин постучалась в парадную дверь. Ей открыл Джим, самый старый и преданный слуга Доусона. Увидев, кто пожаловал, слуга расплылся в улыбке.

– Мисс Кэтлин! – радостно воскликнул он и почтительно поклонился. – Входите. Вот уж мистер Доусон удивится! Но уж поди и обрадуется.

– Спасибо, Джим. Значит, твой хозяин дома?

– Да, мэм, он в библиотеке. Сейчас я его позову.

– Не стоит, Джим, не трудись, я сама к нему пойду.

– Хорошо, мисс Кэтлин. Вам принести чего-нибудь? Может, кофе или вина?

– Спасибо, Джим, ничего не нужно.

Кэтлин направилась к библиотеке. Последние лучи заходящего солнца окрасили комнату в красноватый цвет. Подойдя к креслу, Кэтлин присела на скамеечку рядом. Некоторое время она просто сидела и смотрела на красивое лицо спящего. Он казался таким спокойным, умиротворенным, что Кэтлин было даже жаль его будить. Наконец она встала, с улыбкой дотронулась до его щеки и негромко позвала:

– Доусон!

Длинные темные ресницы дрогнули, веки медленно приоткрылись. Увидев Кэтлин, он широко улыбнулся, большая смуглая рука накрыла ее пальцы, касающиеся его щеки.

– Я умер и попал в рай, или ты в самом деле здесь? – медленно произнес Доусон.

Кэтлин рассмеялась:

– Я в самом деле здесь. – Он сделал движение, собираясь встать, но Кэтлин жестом остановила его. – Не вставай, пожалуйста, сиди как сидишь, у тебя такой уютный вид, что мне даже не хотелось тебя будить.

Доусон снова откинулся на спинку кресла, взял руку Кэтлин и поднес ее к губам.

– Если бы ты меня не разбудила, я бы тебя никогда не простил. – Доусон сонно зевнул и тут же извинился: – Прошу прощения. Могу я чем-нибудь помочь, дорогая? У тебя что-то случилось? Давай говори, что от меня требуется, я все сделаю.

– Что требуется? А вот что, Доусон: помолчи немного и дай мне рассказать.

– Извини, дорогая, просто я так рад тебя видеть, что…

– Тс-с. – Кэтлин приложила палец к его губам. – Я говорю серьезно. Доусон, мне нужно сказать тебе кое-что важное, и я хочу, чтобы ты пообещал, что помолчишь и не будешь меня перебивать. Обещаешь? – Доусон кивнул. Кэтлин сложила руки на коленях, вздохнула и продолжила: – Даже не знаю, как начать. Доусон, Ханна, упокой Господи ее душу, перед самой смертью рассказала мне нечто такое, о чем я и не догадывалась. Она пересказала мне содержание разговора, который произошел у тебя с моим отцом в тот день, когда ты приехал в Сан-Суси просить моей руки. – Вглядевшись в лицо Доусона, Кэтлин поняла, что он удивлен. – Видишь ли, в тот день Ханна должна была поехать со мной и с мамой в Натчез, но плохо себя почувствовала и осталась дома. Когда ты пришел, она была у себя. Ханна услышала громкие голоса, встревожилась и спустилась вниз. Представь себе, Доусон, она подслушивала у двери библиотеки и слышала весь ваш разговор, но молчала о нем до последнего дня. Когда Ханна перед самой смертью мне все рассказала, я сначала даже не поверила. Понимаешь, когда ты ушел, я убедила себя, что ты меня не любишь, что я тебе надоела.

– О, Кэтлин, я…

– Прошу тебя, Доусон, дай мне закончить. Ты уехал, ничего не объяснив, и я все эти годы пребывала в уверенности, что ты так и не приходил к отцу просить моей руки. Доусон, я хочу попросить у тебя прощения за все страдания, что мой отец тебе… то есть нам причинил. Сейчас я знаю, что ты любил меня так же сильно, как я тебя, и отец своим отношением оскорбил и глубоко ранил тебя. Но тебе известно, что я очень любила отца, и я могу его простить. Он поступил так, как, ему казалось, будет лучше для меня. Доусон, я хочу, чтобы ты знал: меня не заботит то, что твоя мать носила фамилию Харп, или то, что ты провел первые двадцать лет жизни в Нижнем Натчезе. Я считаю – и хочу, чтобы ты это знал, – что кровь Блейкли и Харпов, которая течет в венах Скотта, для меня ничуть не хуже крови Ховардов и Борегаров. Скотт замечательный ребенок, он очень похож на тебя, и я счастлива, что отцом моего ребенка стал такой красивый, умный и благородный человек, как ты. Вот, пожалуй, почти все, что я собиралась тебе сказать. У меня остался только один вопрос: почему ты не сказал мне правду еще тогда? Почему ты уехал так внезапно, ничего не объяснив? Почему не взял меня с собой? – Кэтлин замолчала и выжидательно посмотрела на него.

Лицо Доусона смягчилось, взгляд потеплел, он усмехнулся.