— Да. Мамочка, ты что-то придумала?

— Есть женщина. Задолжала она мне сильно. Нам жильё устроит, чуток долга спишется. Словом, можно поближе к театральному училищу переехать. Не Москва, но всё-таки. Я в твоём “Справочнике для поступающих в ВУЗы” смотрела. Подготовительные курсы в театральное там имеются. Денег всех не заработаешь, уедем из посёлка годом раньше. Хочешь?

— Мамусик! Ты у меня лучшая! Даже лучше Лёшеньки! Хочу! Хочу! Хочу! А куда мы поедем?

— Есть ещё расклад. Театрального в нём нет, зато на медицинский поступишь автоматом. Тоже не Москва, а Сибирь-матушка. Помнишь, я письмо получила?

— Позавчера? Помню.

— Родители бати твоего проявились. Он перед смертью им про тебя сообщил, дал адрес. Вот они и написали. Нас к себе погостить зовут, а то и навсегда остаться. Хотят внучку увидеть, ты у них единственное продолжение рода осталось.

— Они медики, да?

— Нет. Они не медики. А вот мой отец уже до проректора медвуза дошёл, а мать завотделением городской больницы. Как я первый раз села, они со мной знаться не захотели. А как тебя родила, стали мириться.

— А ты?

— А я не захотела. Но коли к родителям твоего бати приедем, верняк и мои нарисуются, будут к себе зазывать. Так что выбирай, куда поедем.

12.03.72

Утром перед школой стояли пацаны и разбирали вчерашние вести. Меня окликнул Пушкин:

— Писарь, с тобой Кузьмич говорил?

— Нет.

— И со мной нет. И из пацанов только троих к себе дёргал. Лёха, я верю ребятам. Они не врут, что даже не знали где хата. Могли многое рассказать, но не адрес. Конечно Генка дурной, однако не полный же идиот! Зачем ему было весь расклад случайным людям сливать? Да и пока на киче чалился, должен был отвыкнуть болтать лишнее.

Получается Вася вступился за парней, допрошенных в ментовской. Весь накопленный авторитет на чашу весов положил, лишь бы их стукачами считать не стали. Но некоторые ещё сомневаются.

— А почему тогда Кузьмич в курсе?

— Кто-то другой стуканул, а пацанов тягали, чтобы дятла не спалить. Понимаете, кому Погорелец мог всю тему раскрыть?

Ребята загалдели:

— Родакам не болтал, они бы его сразу прибили… Тому, кому верил… С кем на дело шёл… Подснежник?! Верняк, Подснежник!

Пушкин авторитетно подвёл итог:

— Подснежник мог расколоться. Его менты чуток прижали, он сразу всё и выложил. Если отпустят, то верняк так оно и было.

— Ему шестнадцати нет, по-любому не посадили бы. Максимум спецшколой могли пригрозить. Да и то, ему там только одну четверть пришлось бы отучиться.

— Явку с повинной зачем тогда писать?

— Точно! Зачем?!

— Чтобы Генку надёжнее утопить, и дело раздуть, — солидно пояснил Пушкин. — Так Погорельца только досиживать отправили бы, а с такими показаниями ещё срок добавят.

Ребята прониклись и сочувственно замолчали.

— Однако всё едино Генка большой дурак. Зачем столько партаков на руках набил? Чтобы на деле ими перед погранцами светить?

В школе разговоров про задержанных в Питере почти не было. Не входящим в компанию приблатнённых история с задержанными ребятами не особо интересна. Тем паче, вновь прибывшие Генку совсем не знают, а их довольно много. Общее мнение такое: “Ну сбежал уголовник в Питер, ну приняли его там, нам то что?” Знавшие парня и раньше относились к Погорельцу несколько скептично. Типа, набил себе татух? Живи теперь с ними, всем ментам на показ. Зачем выпендрился, если даже дела нормально сделать не смог? Сесть хотел? Ну так радуйся, неудачник, цель всей твоей жизни достигнута.

А вот Подснежника, как ни странно, народ жалеет: “Единственный, кто захотел приятелю помочь. Теперь и сам может сесть, бедолага.” Мнение Пушкина ещё не пошло в массы, да и не факт, что простые школьники его примут.

Письмо Лианы в классе обсудили с удовольствием. Узнав адрес, кое-кто из девчат тоже решил написать ей письмо, посетовать, что совсем забыла подружек. Хотя дело обычное. Камчатская школьная дружба как гипс — быстро схватывается, быстро ломается. Пока рядом — лучшие друзья, а как разъехались, может и весточки друг другу не пришлют. Увы! Даже у парочек, гуляющих вместе, подспудно в голове мысль про расставание бродит.

На большой перемене за меня взялся представитель райкома комсомола и девица из РОНО. Тоже решили примазаться к докладу. Вроде как их стараниями в школе организовался физический кружок. Руководителем выставляют нашего физика Игоря Николаевича. Понятно, я не против. Мне по барабану, а им лишние плюсики в отчёте. Заодно сказали, что со мной поедет Вадим Петрович, из районной школы. Он то каким боком сюда примостился?!

После школы пошёл в поселковую сокровищницу, хранилище древних артефактов и редкостей. В магазин уценённых товаров, кто не понял. Была у меня пара мыслей на тему чем там можно разжиться. Например, пачка писчей бумаги. Она, конечно, выпуска начала пятидесятых, пожелтела от времени, да и качеством не очень, не сравнить с современной. Однако если вдруг понадобится какой-нибудь документ напечатать, вроде завещания драгоценностей, и придать ему старый вид, то такая бумага очень в тему придётся.

На чём напечатать? Это второй вопрос. Машинку “Башкирия”, производства 1936 года, я честно упёр со склада кооператива, в последний день перед увольнением. Где взял ключ? Не смешите меня, замок гвоздём открыть можно было. Коленкор с футляра чуть облез. Сама машинка требует смазки, но печатает, и шрифт оригинальный, а больше от неё ничего и не надо. Про такое старьё все забыли и искать не будут, решат, что где-то валяется или давно выбросили, а мне она пригодится.

Что ещё спёр? Так… по мелочи. Набрал по пачке разных бланков. Знаете, есть такие — с места работы для отдела кадров, о заработной плате для бухгалтерии, универсальные “Справка дана (прочерк) для предъявления (прочерк), в том, что он/она (прочерк)”. В общем, взял все, которые были.

Понятно, без штампов и печатей. Хотя оттиски, на всякий случай, я давно уже сфотографировал и даже перевёл на медные пластинки. И нашего оленеводческого совхоза у меня есть оттиски. Справки, которые при покупке дома требовались, Нина мне вернула. И за охоту на волков благодарственное письмо прислали с гербовой печатью. Будет при нужде Мише Зайцеву любая справка с места работы.

Возвращаюсь домой, прохожу мимо магазина. На крыльце стоит благообразный Бухарик, ухоженный, в дорогой дублёнке, а какой-то синяк пытается его раскрутить на “посидеть”. Володя обламывает старого знакомого и так знаете вальяжно, неторопливо уходит своей дорогой. Собеседник в сердцах выматерился и заявил подошедшему приятелю:

— Пропал мужик. Как с бабой связался, совсем пить бросил.

— Зато в начальники выбился. Завкинотеатра стал. Говорят, если до лета не сорвётся, то в районную кинофикацию возьмут. Подруга, Степанида, его в ежовых рукавицах держит, понюхать не даёт.