В Форт-Уэрте я попросил таксиста высадить нас на самой шикарной торговой улице, предоставив ему самому выбрать место. Потом сказал Маргрете:

– Дорогая, я хочу купить тебе увесистую золотую цепочку.

– Боже мой, милый, да мне она вовсе не нужна.

– Нет, нужна. Марга, когда я впервые попал в этот мир и оказался вместе с тобой на «Конунге Кнуте», я узнал, что бумажные доллары здесь дешевы, так как не имеют золотого обеспечения, – цены, которые я видел сегодня, это подтверждают. Если снова произойдет превращение (а мы от него не застрахованы), то даже здешние металлические деньги – полудоллары, четвертаки и десятицентовики – в другом мире ничего не будут стоить, ибо в них нет ни грамма настоящего серебра. Что же касается бумажек, полученных от Крумпакера, то это просто туалетная бумага. Их нужно обратить в нечто другое. Мы начнем с золотой цепочки, и отныне ты не снимешь ее ни в постели, ни в ванне. Ну, если захочешь, можешь обмотать ее вокруг моей шеи.

– Понятно. Ты прав.

– Мы купим еще кое-какие золотые украшения потяжелей для каждого из нас, а потом я попробую найти лавочку нумизмата и купить у него несколько серебряных «колес», а может быть, и золотых монет. Главная цель – отделаться от всех этих дурацких бумажек в течение ближайшего часа. Почти от всех, кроме той суммы, которая нужна на покупку двух автобусных билетов до Уичито в Канзасе – это триста пятьдесят миль к северу отсюда. Как думаешь, ты выдержишь ночную поездку в автобусе? Я хочу как можно скорее уехать из Техаса.

– Конечно! Ох, милый, я тоже хочу выбраться из Техаса! По правде говоря, мне до сих пор страшно.

– Если по правде, то не тебе одной.

– Но…

– В чем дело, любимая? Что тебя огорчает?

– Алек, я не принимала ванну уже четыре дня.

Мы нашли ювелирный магазин, мы отыскали нумизматическую лавчонку – и я истратил почти половину бумажек, оставив другую на оплату дороги и прочих нужд в этом мире: например, ужина, который мы съели, как только магазины начали закрываться. Гамбургер, которым мы закусили в Гейнсвилле, был съеден где-то совсем в другом времени и пространстве. Затем я узнал, что существует автобус на север: Оклахома-Сити – Уичито – Салайна, отправляющийся в десять часов тем же вечером. Я купил билеты и заплатил сверху по доллару за каждый, чтобы нам зарезервировали определенные места. После этого я стал швыряться деньгами, как пьяный матрос: снял номер в гостинице напротив автобусной стоянки, хотя и знал, что меньше чем через два часа нам придется его покинуть.

Сделать это стоило. Мы поочередно приняли ванну – один из нас оставался полностью одетым и держал в руках одежду другого, драгоценности и все деньги, в то время как этот другой голым отмокал в ванне. Моя бритва тоже охранялась, так как она стала для нас талисманом, с помощью которого мы перехитрили Локи с его злобными выдумками.

А еще у нас обоих было новое чистое белье, купленное попутно, пока мы занимались превращением бумажных денег в твердую валюту.

Я надеялся, что у нас будет достаточно времени для любви, но увы – пока я мылся и обсыхал, пришла пора одеваться и выписываться из отеля, чтобы успеть на автобус. Ну ничего, случай еще подвернется. Мы забрались в автобус, опустили спинки кресел, и Маргрета тут же склонила голову мне на плечо. Когда автобус тронулся на север, мы уже спали.

Я проснулся довольно скоро, так как дорога стала уж очень ухабистой. Мы сидели сразу же за водителем. Подавшись вперед, я спросил:

– Это что – объезд?

Я не мог припомнить ни одного скверного участка на этой дороге, ведь мы ехали по ней на юг всего двенадцать часов назад.

– Нет, – сказал он, – мы пересекли границу Оклахомы, вот и все. В Оклахоме дороги не мостят. Разве что между Оки-Сити и Гатри.

Наш разговор разбудил Маргрету; она потянулась:

– Что случилось, милый?

– Ничего. Просто Локи снова забавляется. Спи спокойно.

Сидя в двуколке, я погонял лошадь, и, признаться, мне это не доставляло никакого удовольствия. День был жаркий, пыль из-под копыт липла к влажной коже, оводы кусались как проклятые, ветерка – никакого. Мы находились где-то на границе штатов Миссури, Канзас и Оклахома, но я не очень-то понимал, где именно. Карт я уже давно не видел, а на дорогах теперь не было указателей, предназначенных для удобства автомобилистов, ибо автомобилей не существовало и в помине.

Последние две недели (может быть, больше, может быть, меньше – я потерял счет дням) были днями бесконечной сизифовой пытки – одно чудовищное разочарование следовало за другим. Продавать серебряные доллары местному дилеру за бумажки этого мира? Нет проблем; я делал это несколько раз. Однако каждый раз не очень удачно. Как-то я продал серебряный доллар за местную бумажку, как вдруг – бац! – новое превращение, и мы ушли голодными. В другой раз меня нагло обсчитали, и, когда я возмутился, мне сказали: «Сосед, владеть этой монетой противозаконно, и ты это прекрасно знаешь. Я даю тебе за нее хоть что-то только потому, что ты мне больно нравишься. Берешь? Или мне придется поступить так, как подсказывает мне мой гражданский долг».

Пришлось-таки взять. Бумажки, которую нам дали за пять унций серебра, не хватило даже на обед в местном приюте гурманов под названием «Мамино счастье». Это произошло в очаровательном селении, которое называлось, судя по указателю на окраине,

ДЕСЯТЬ ЗАПОВЕДЕЙ Чистая община Черномазых, жидов и папистов просят не задерживаться

Мы задерживаться не стали. Целых две недели мы потратили, стараясь преодолеть двести миль, разделяющих Оклахома-Сити и Джоплин в штате Миссури. Пришлось отказаться от мысли обойти Канзас-Сити стороной, хотя я по-прежнему не горел желанием проезжать мимо или через него, поскольку внезапная смена миров могла швырнуть нас прямо в объятия Абигайль. Но в Оклахома-Сити выяснилось, что самый быстрый и единственно приемлемый путь в Уичито лежал через Канзас-Сити. Мы регрессировали в эпоху конного транспорта.

Учитывая возраст нашей Земли, то есть период с Сотворения мира в 4004 году до Рождества Христова до 1994 года, иначе говоря, пять тысяч девятьсот девяносто восемь лет – ну, для ровного счета положим шесть тысяч лет, – то в масштабе этих шести тысяч восемьдесят-девяносто лет – сущий пустяк. И в моем мире от коннотранспортной эпохи меня отделял такой же крохотный промежуток. В ту эпоху родился и мой отец (1909 год), а мой дед по отцовской линии не только не имел автомобиля, но и отказывался в них ездить. Он называл их порождением дьявола и в доказательство своей правоты приводил отрывки из Книги пророка Иезекииля. Возможно, в этом он не ошибался.