– Они оба видели тьму, – лицо Мадам помрачнело. Она остановилась, словно в растерянности. Она вдруг забыла, от чего лечится. И как называются её лекарства, в любой аптеке продаются… Вряд ли её вымотал этот разговор, но… вот. Мадам наклонила голову чуть набок. Ничего, ей помогут. Мир не без добрых людей. Сейчас она пойдёт туда, где находится море, и немного отдохнёт. Поспит перед обедом. И проснётся бодрой и полной сил.

А платит он ей и вправду неплохо, на всё хватает. Поберёг бы себя только… И действительно, съехались бы они поскорей уж с Ольгой, что ли.

Мадам сделала ещё один глубокий вдох свежего воздуха, и её взгляд, наконец, прояснился.

– Дядя Аркадий, ну куда я сейчас поеду? – проворчал молодой человек с неочевидной рыжиной в волосах. – В межсезонье?

– Не знаю, – отмахнулся Григорьев. – В Таиланд, в Египет, куда люди ездят?

– Мне отпуск, вообще-то, в августе положен. Обещали. Да и дел полно.

– Надо, Макс. Бери свою подружку, и поезжайте отдохните, скройтесь с глаз долой. Пока я тут всё улажу.

– Да что за паника такая вдруг? Мне этот отпуск сейчас…

– А ты не знаешь? Где наследил?! Не е…и, где живёшь, и не живи, где е…шь!

Молодой человек недовольно нахмурился. Почтительно-фамильярное «Аркаша» для сотрудников и, конечно, за глаза и «дядя Аркадий» для него совсем не прав. Но как с ним поспоришь?! Не отец, конечно, но и не старший брат. Что-то типа наставника. Некоторые его любили, многие уважали, и почти все боялись, как огня. Он единственный мог позволить себе называть молодого человека «Рыжим». Иногда, в слишком, мать его, хорошем настроении «Рыжим Максом». Молодому человеку это не нравилось. Да и не был он рыжим! Кое-кому уже пришлось поплатиться за свой длинный язык. То, что можно Григорьеву, можно только Григорьеву! И когда его бывшая, сучка, нажралась… Тогда, кстати, чуть проблемы не вышли. Да дядя Аркадий отмазал. Дядя… Аркаша всегда отмазывал.

– Не сри в колодец, – попытался пошутить молодой человек. Григорьев одарил его холодным, даже колючим взглядом:

– Мне сейчас не до твоих филологических познаний, – бросил он.

– Это был сарказм, – молодой человек вздохнул. – Это обязательно?

– Макс, без обид, – смягчаясь, начал Григорьев. – Мне надо, чтобы ты исчез на время. Официально, по бумагам. Отпуск.

– У них на меня ничего нет, – пробурчал молодой человек.

Григорьев усмехнулся:

– Ой ли? Ты не знаешь эту сучку, Макс, эту их Вангу.

– Может, её пугануть? – серьёзно предложил молодой человек.

Дядя Аркадий посмотрел на него несколько оторопело:

– Рыжий, ну ты совсем уже…

– Шутка.

– Угу… Мне будет спокойней, если уже в ближайший уик-энд ты будешь попивать коктейль со своей подружкой где-то на далёком синем море. И не выступать.

Молодой человек помолчал. Со «своей» они разосрались. Пошла она! Так что не с кем ему пить вечерний коктейль. Хотя, может, и правда…

– Тогда на Гоа, – сказал молодой человек.

– Что?

– На Гоа поеду. Там хоть тёлки нормальные, и кайф дешёвый. Оплатите?

– Шантажист, – усмехнулся Григорьев. – Ладно, это достаточно далеко… Только не прокури там все мозги.

Молодой человек предпочёл не отвечать. Занялся рассматриванием постеров в кабинете у шефа. Особенно с работами Форели… По селектору сообщили, что в приёмной давно ждут.

– Давай, Макс, – сказал Григорьев. – Только чеки вези, чтоб всё через бухгалтерию.

«Вот жмот, – подумал молодой человек, но, скорее, одобрительно. – Куркуль прямо».

– Как это? – спросил он.

– Так. Гоа даже подойдёт. Там живёт дауншифтер один, они сериал делали, – дядя Аркаша указал на постер Форели. – Оформим тебе командировочку.

– А-а, понятно, – ухмыльнулся. – Но в августе мой отпуск остаётся.

– Говорю ж, шантажист, – рассмеялся Григорьев. – Всё, давай, люди ждут. И лимон-то выплюнь, а то лицо прямо… Отдыхать всё-таки едешь, Рыжий.

Молодой человек снова предпочёл не отвечать. Развернулся и направился к выходу.

– Там «не плюй» было, – сказал ему вслед Гри горьев.

– Чего?

– Про колодец… «Не плюй», – пояснил шеф.

Молодой человек, который терпеть не мог, чтобы его называли «Рыжим», в третий раз предпочёл не отвечать. Всю жизнь было так. Сколько Макс себя помнил, дядя Аркадий всегда давал ему то кнута, то пряника. «Субару», конечно, была пряником. Тем ещё, даже не ожидал! Когда он на ней впервые приехал, бывшая так возбудилась, что отсосала ему прямо в тачке. Сука долбанная, да и хер с ней. Нормальная была тёлка, кстати, пока Макс не узнал, что она мутит за его спиной с каким-то хером на «Лексусе». Тогда она, кстати, и назвала его «Рыжим»…

Сейчас «Субару» ждала внизу. На парковке, оплаченной на год вперёд. И цвет такой, неброский, для тех, кто понимает. Пряник. Но Макс за него сильно постарался. Когда надо, Макс умел всё делать чисто и выкладываться на полную. А ему тут «не сри в колодец», «не е…и, где живёшь»…

Да отлично! Значит едем к тёплым водам и золотым закатам. А перед тем, как покинуть кабинет Григорьева, он обернулся и негромко произнёс:

– Они не смогут ничего доказать.

Ванге приоткрыли дверцу, и она забралась в машину. Дюба ждал на заднем сиденье, устроился за водителем и приветливо, хоть и чуть смущённо смотрел на неё.

– Здравствуй, аморе, – Игорь Рутберг наклонился к ней, коснулся ладони и тут же убрал руку. Его жест, наверное, никто и не увидел. Но Ванга успела ответить лёгким пожатием.

«Чёрт, – подумала Ванга. – Он всё ещё рад меня видеть. А я? И не знаю… Рада, наверное. Фигня. Чёртова фигня!»

– Ну привет, – сказала Ванга Дюбе.

– Привет, – тот ей улыбнулся. Игорь действительно сотворил с ним маленькое чудо. Его деньги сотворили, конечно. – Ты уж прости, что тогда сбежал от тебя.

– Да чего уж, всё понятно! – сказала ему Ванга. Обернулась к Игорю, указала глазами на водителя и охранника.

Тот пожал плечами:

– Если б ты знала, сколько они всего слышали, точнее, не слышали в этой машине, – сообщил он. – Верно, Николай?

– Так точно, Игорь Марленович, – последовал бодрый ответ.

Всё же Ванга не отвела вопросительного взгляда.

– Ох, Екатерина, – Игорь вздохнул с усмешкой. – Если тебе так будет легче… парни, пойдите, подышите воздухом немного.

На таком формате их встречи настоял сам Игорь Рутберг. Точнее, он наотрез отказал Ванге в возможности любого другого.

– Кэтрин, я не отдам тебе Дюбу, – заявил он. – Прости.