— А как она выглядит? — спросил у нее Элвин.

— Не знаю. Она слишком мала, чтобы увидеть ее простым глазом. Может, ты мне подскажешь?

— Да нет. Никогда не видел частички настолько малюсенькой, что ее даже на части разделить нельзя.

— Неужели ты даже представить ее не можешь?

— Могу, но разделить ее тоже могу.

Она вздохнула:

— Ну ладно, Элвин, пойдем по другому пути. Если б на свете существовала частица, которую нельзя разделить, как бы она выглядела?

— Ну очень маленькой.

Но это он шутил. Перед ним встала проблема, и он вознамерился решить ее, как до этого решал любую другую. Он послал своего «жучка» в доски пола. Будучи сделанным из дерева, пол представлял собой бесконечные нагромождения всякой всячины, останки разбитых сердец некогда живых деревьев, и тогда Элвин быстренько заслал «жучка» в железо плиты, которое в основе своей было более однородным. Нагреваясь, его кусочки, самые маленькие частички, которые он когда-либо видел, принимались метаться из стороны в сторону; когда же огонь наконец проникал внутрь, железо само вспыхивало ярким светом и жаром, являя настолько прекрасное зрелище, что оно едва умещалось в голове. На самом деле Элвин никогда не видел частичек огня. Он только знал, что они существуют.

— Свет, — сказал он. — И жар. Их нельзя поделить на части.

— Верно. Огонь не похож на землю — его нельзя разрезать или разделить. Но он ведь способен изменяться, а? Он может разгореться. Может потухнуть. Следовательно, его частички становятся чем-то другим, так что они не являются неизменимыми и неделимыми атомами.

— Ну, раз ничего меньше частичек огня нет, тогда, как мне кажется, не существует и такой вещи, как атом.

— Элвин, ты должен отучаться подходить к вещам с чисто эмпирической точки зрения.

— Знаючи, как это, я перестал бы.

— Не «знаючи», а «если бы я знал».

— А, как бы то ни было.

— Ты не можешь отвечать на каждый вопрос, сидя на одном месте и посылая своего «жучка» наружу.

— Иногда я начинаю жалеть, что рассказал вам об этом, — вздохнул Элвин.

— Ты хочешь, чтобы я научила тебя, что значит быть Мастером, или нет?

— Это как раз то, чего я хочу! А вы вместо этого талдычите о каких-то там атомах, о гравитации… Мне плевать, что твердил этот зануда Ньютон, мне все равно, что говорили остальные ученые! Я хочу узнать, как сотворить… некое место.

Он вовремя вспомнил, что в уголке сидит Артур Стюарт, который запоминает не только каждое сказанное вслух слово, но и то, каким тоном оно было произнесено. Нечего забивать голову Артура всякими намеками на Хрустальный Город.

— Неужели ты не понимаешь, Элвин? С тех пор прошло столько лет, тысячи и тысячи! Никто не знает, кто такой Мастер и чем он занимается. Знают только, что такие люди были, и известны некоторые из их умений. К примеру, они могли превращать свинец и железо в золото. Воду — в вино. Нечто вроде того.

— По-моему, железо в золото превратить легче, — заметил Элвин. — Изнутри эти металлы очень похожи. Но вино… это такая куча всяких штуковин, что надо быть… э-э-э…

Он никак не мог подыскать подходящее слово, чтобы назвать человека, обладающего подобными силами.

— Мастером.

Да, точно. Мастером.

— Ну вроде, — согласился он.

— Говорю тебе, Элвин, если хочешь узнать, как творить то, что некогда умели творить Мастера, ты должен понять природу вещей. Ты не можешь изменить то, чего не понимаешь.

— И вместе с тем я не могу понять то, чего не вижу.

— Неправда! Это абсолютная ложь, Элвин Кузнец! Как раз то, что ты видишь, остается невозможным для понимания. Мир, который ты видишь глазами, не более чем пример, некий особый случай. Но лежащие в его основе принципы, порядок, благодаря которому все связывается воедино, — вот что невозможно узреть. Это можно лишь открыть в воображении, а именно это свойство своего ума ты полностью игнорируешь.

На ее последнее замечание Элвин страшно разозлился. В ответ она сказала, что, если он не хочет ничего понимать, значит, так и останется дураком, на что он ответил: ну и ладно, таким дураком, какой он есть, он уже прожил девятнадцать лет, проживет еще много раз по столько и никакой помощи от нее ему не нужно. Заявив это, он пулей вылетел на улицу и побрел к кузнице, наблюдая за первыми снежинками, которые подбрасывала близящаяся метель.

Не успел он отойти от домика, как понял, что она была права. Он все время посылал своего «жучка» посмотреть, что там такое, но, намереваясь что-то изменить, он сначала четко представлял, какое именно изменение хочет внести. Он представлял себе несуществующее, задерживал эту картинку у себя в голове, после чего при помощи своего дара, с которым появился на свет и которого до сих пор не понимал, говорил: «Вот видите? Такими вы должны стать!» И потом — иногда быстро, иногда медленно — частички изменяемой вещи принимались двигаться, пока не выстраивались так, как он того пожелал. Вот как он всегда поступал — отделял кусок живого камня, соединял две половинки дерева, наделял силой железо, распределял жар огня по стенкам и даже по дну тигеля. «Значит, я действительно вижу то, чего нет, вижу это своим разумом — вот что заставляет мои желания исполняться».

На секунду у него закружилась голова, он с ужасом подумал: а может, весь мир таков, каким он этот мир представляет. И если он перестанет его представлять, тогда мир распадется. Позднее, собравшись с мыслями, он, конечно, понял, что, будь так на самом деле, на земле не существовало бы такого количества непонятных вещей, которых он даже в страшном сне вообразить не смог бы.

Так что скорее всего этот мир снится Богу. Но нет, этого тоже не может быть, ведь если Бог создал в своем сне таких людей, как, к примеру, Бледнолицый Убийца Гаррисон, значит, Бог не столь добр, как о нем говорят. Нет, видимо, Бог работает примерно так же, как и Элвин, — показывает камням земли, огню солнца и всему прочему, какими надо быть, после чего все и свершается. Но когда Бог говорит людям, какими следует стать, люди корчат ему рожи и смеются или же притворяются, будто слушаются, а на самом деле продолжают делать все по-своему. Планеты, звезды, элементы — все это создано разумом Бога, но люди вышли слишком сварливыми, привередливыми созданиями, чтобы сваливать вину на кого-то другого, кроме них самих.

Засим прошлой ночью Элвин решил покончить с размышлениями о вещах, которых он никогда не узнает. О том, что снится Богу, когда — и если — тот спит, и сбываются ли его сны, так что каждую ночь он сотворяет новый мир, полный людей. Эти вопросы ни на шаг не приблизят Элвина к пониманию, как стать Мастером.

Поэтому сегодня, бредя через сугробы к гостинице, проталкиваясь сквозь стену сильного ветра, он снова задумался о вопросе, с которого начался спор с мисс Ларнер — на что же похож этот загадочный атом. Он попытался представить крошечную частичку, которую нельзя разделить. Однако как только ему приходил на ум некий образ — маленькая коробочка, шарик или еще что, — он тут же представлял, как без труда делит частичку пополам.