Ага, и в горе, и в радости.

— Йоко, простите, а вам самой никто из Шепчущих мозги не промыл?

— Господин?

— Ваша перемена меня пугает. Вы уверены, что не заколдованы?

Она слабо улыбнулась и снова погладила меня по волосам.

— Вы так простодушны, принц. И ничего не знаете о Шепчущих. Даже не думайте от меня избавиться, у вас не выйдет.

Я пожала плечами и откинула длинную прядь со лба.

— Но называть вас моей избранницей я больше не хочу.

Она снова улыбнулась.

— У вас тоже есть судьба, принц. Вы не сможете от неё убежать. Вы так давно хотите от меня избавиться, и всё же каждый раз вас что-то останавливало, не так ли? Не спорьте с Предназначением.

Не знаю насчёт Предназначения, но с этой сумасшедшей я спорить не стала. Я встала, позвала Ванхи и приказала ему привести в спальню капитана охраняющих меня солдат. Я не сомневалась, что мне подчинятся: раз уж император раздумал убивать сына…

Так и вышло: капитан пришёл, поклонился и вообще повёл себя вежливо. Я не стала перед ним расшаркиваться — к чему? Просто приказала:

— Эта женщина мне докучает. Уберите её отсюда.

Капитан если и удивился, то виду не подал: Йоко вывели под белы ручки.

— И больше не приходите, — крикнула я ей вслед.

Она лишь раз обернулась, но взгляд её был очень красноречив: «Не вам спорить с судьбой, принц».

А я не верю в судьбу.

События тем временем вертелись, как в карусели. Сумасшедший вчера был день…

Обедала я с императором и королевой Рё-Ка. Государь никак не мог договориться с государыней насчёт моей ссылки: королева предсказуемо была против.

Странный это был обед. Есть туда пришла, кажется, только я, благо было что: «поляну» император накрыл богатую — меня ещё ни разу так не кормили. Откуда-то появились семь видов вин, и десять — хурмы, а ещё местный мармелад и целые города из рисовой муки — умеют же местные кондитеры, когда захотят! А ещё сотни соусов и наконец-то жареное мясо. Всё это вроде бы входило в кухню Рё-Ка, я даже что-то такое раньше ела, пока ехала с королевой в столицу, но тогда мне было не до этого. Зато сейчас я наворачивала за троих! Благо остальные двое аппетита не имели.

Матушка притащила с собой какого-то… Прости господи, интересного мужчину. Лицо у него было совершенно плоское, глаза-щёлочки, нос… ну, он как-то умудрялся не портить эту идеальную плоскость лица. Зато какая буйная растительность на голове! Такая чёрная грива, любой конь позавидует. Перетянутая вроде бы лентами, но это не слишком ей помогало.

Ещё этот красавец-мужчина вёл себя… я бы даже сказала, дерзко для местных. Да и не похож был на них. Тоже азиат, но какой-то странный. Не изящный, не худощавый, а наоборот, крупный, массивный. Увалень, но матери прислуживал именно он, а не евнухи или дворцовые служанки, и пальцы у него были на диво изящные.

Император смотрел на него, как на чьи-то испражнения, при этом весьма дурно пахнущие. Он даже рот рукавом прикрывал, когда забывался. Не понимаю, отчего: незнакомец ничуть не вонял.

— Вы увлеклись экзотикой, Драгоценная? — сказал он, когда все расселись.

Королева безмятежно улыбнулась.

— Птицы ярче поют, когда они не заперты в клетке, о Благословенный.

А я наяривала жареное мясо. С острым соусом, м-м-м! В монастыре, поди, такого не будет.

Император посмотрел на меня.

Королева тоже на меня посмотрела.

И даже этот её интересный мужчина — и он посмотрел. Взгляд его поросячьих глаз мне не понравился. Почему я раньше не видела его в свите матери?

Нет, кусок у меня в горле от этих взглядов не застрял. Я бы даже сказала, наоборот — аппетит разыгрался.

— Как видите, Драгоценная, наш сын здоров, — тоном «заметь, я его не уморил, как ты предсказывала» сказал император.

— Он привык к кухне моей родины, — отозвалась королева. — Кушай, Ичи, бедный мой, ты так исхудал.

Я кивнула и цапнула ещё ломоть мяса с тарелки. Блин, это лучше шашлыков на даче!

— Вы хотите отправить его в монастырь, Благословенный? В суровые условия, к которым он не готов? Мне начинает казаться, что вы хотите извести нашего сына.

— Что вы, Драгоценная, — фыркнул император. — Я лишь проникся вашим трактатом «О святости». Каждому, кто торопится примерить венец, неплохо вспомнить, что такое тяжёлый труд, не правда ли?

Я подумала и стянула пару мясных лепёшек в масле. К чёрту, что испачкаюсь. Тяжёлый труд? Вспомнить? Можно подумать, устраивать против него переворот было легко!

— К тому же, это временная мера. Ичи отдохнёт в монастыре Великой Благодати, совсем недалеко от столицы, Драгоценная. Вы сможете его навещать. А мы пока выберем ему невесту.

— Вы говорите так, словно наш сын отправляется в тюрьму. — Королева изящно подхватила с блюда мандарин и принялась медленно его чистить.

Что характерно, ни она, ни император друг на друга не взглянули. До сих пор.

— Ну что вы, Драгоценная! Ичи последнее время много работал над государственными проектами, ему необходим отдых.

О как! Переворот — это государственный проект.

— В таком случае я отправлю с Ичи моих лекарей, — сказала королева.

Император снова посмотрел на плосколицего и поинтересовался:

— А это чудо природы в их число тоже войдёт?

Повисла пауза. «Чудо» улыбалось. Я ела. Королева чистила уже второй мандарин.

— Это чудо, о Благословенный, — сказала она наконец, — зовут Угэдэй. Он приехал с границ вашей прекрасной империи. И рассказал мне страшные вещи, от которых меня до сих пор мучают кошмары.

— Ну так пусть и мне расскажет, — воодушевился император. — Я люблю кошмары.

Но Угэдэй застеснялся и не стал ничего говорить. Королева взмахом руки отправила его в угол, к ширме (оттуда немедленно кто-то сбежал, наверное, евнух) и протянула императору мандарин.

На который «папа» уставился как на таракана. Потом взял. И брутально так раздавил. Прямо на мою дощечку с мясом.

А мать эту дощечку немедленно смахнула. И на меня взглянула строго так.

— Ичи, я думаю, тебе хватит. Обязательно напиши, как доберёшься до монастыря. И я всё же отправлю с тобой моих гвардейцев.

— Как вам будет угодно, — отозвался император, глядя, как с ломтиков мяса стекает мандариновый сок.

— Благодарю, матушка, — улыбнулась я и, опустившись перед ней на колени, поцеловала руки.

— Ну-ну, Ичи, — рассмеялась королева. — Береги себя, любимый.

Я не торопилась уходить и успела увидеть, какой взгляд император бросил на бывшую супругу, которая смотрела только на меня.