Он вдруг вскинул голову и заскулил таким тоненьким голосом, словно вдовушка села ему на причинные места. Та, конечно разжалобилась — по глазам стало видно. Они наполнились таким потрясающе тёплым янтарём, что Ренельду и самому захотелось к ней прикоснуться. Она самыми кончиками пальцев дотронулась до подпалины на бедре Лабьета — и её аура расплескалась вокруг тёплой волной, даже окутала лицо.

— Не переусердствуйте, — предупредил Ренельд графинюшку.

Лабьет блаженно вытянул лапу и тихонько заколотил по дивану хвостом.

«Рен, может, ещё ухо мне почешешь? Тогда день вообще удастся!»

— Обойдёшься, — ответил тот, наблюдая, как шинакорна размазывает по дивану от бережного воздействия Мариэтты. — Тебе и так достаточно! Не привыкай.

«А может, я хочу привыкнуть? — вдруг удивительно жёстко буркнул Лабьет. — Тебе, может, тоже не мешало бы уже к кому-то привыкнуть».

— Кажется, раньше тебя всё устраивало!

«То было раньше. Но я готов к переменам. В отличие от тебя».

Пёс обиженно смолк. А Ренельд уставился в профиль Мариэтты. Она тоже успела привести себя в порядок, и ничто в её облике теперь не напоминало о недавнем происшествии. Волосы аккуратно убраны, только несколько прядок мягкими завитками лежали на шее и плечах. Платье тоже другое — чуть проще, чем то, что она заказывала нарочно для пикника. Да, может, так и лучше. Ренельд поймал себя на мысли, что хочет видеть на ней как можно меньше одежды.

И Мариэтта, словно услышав это, вдруг резко встала.

— Что ж, вижу Лабьет скоро пойдёт на поправку. Рада, что с ним не всё так страшно, как я думала.

«Рен, задержи её», — взмолился пёс.

— Нам нужно поговорить, миледи, — Ренельд шагнул к ней. — Не о следствии. А о том, что с вами происходит.

— Только не делайте вид, что это вас беспокоит! Я как-то справлялась с этим сама до встречи с вами. А ваше вмешательство, боюсь, всё только ухудшит. Я благодарна вам за помощь с виноградником. И с оправданием Перетта, — графиня говорила всё быстрее. — И за то, что вы сегодня спасли меня — тоже очень благодарна. Но…

— Чего вы хотите от союза с Ксавье? — прервал её Ренельд. — Чего вы ждёте от него? Что он вас защитит? Или вы чего-то ждёте от себя самой?

— Вам какое дело? — сразу ощетинилась вдовушка. — Разбирайтесь, пожалуйста, со своими союзами. Их у вас может сложиться великое множество, только пальцем шевельнёте. Ведь этом вы пытались убедить меня сегодня?

«Что ты ей наговорил? — встрял Лабьет. — Вот оставь тебя одного, так всё псу под хвост!»

— Вас это расстраивает? — Ренельд медленно подошёл.

— Да мне всё равно! — Мариэтта взмахнула перчатками, что сжимала в руке. — Только меня не донимайте! У меня от вас начинается мигрень!

Ренельд поймал её запястье, прерывая жест, которым она, кажется, хотела отгородиться от него. И вдовушка замерла, часто-часто дыша. Над её губой заблестели капельки испарины, а глаза стали ещё ярче, выгорая почти до пламенной желтизны.

— Кажется, мигрень у вас всё же не от меня.

«Вот, снова началось, — пояснил Лабьет. — Такое у неё уже было».

И словно в подтверждение его слов, Мариэтта чуть покачнулась, наклонилась вперёд, словно у неё всё внутри свело спазмом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Освободи место! — Рявкнул Ренельд.

Шинакорн моментально соскочил с дивана, будто и не умирал пару минут назад. Похоже, обезболивание аурой Мариэтты и правда было эффективным — он даже не хромал. Ренельд подхватил графиню на руки. Обронив перчатки, она ухватилась за его шею, и её горячие ладошки словно бы вплавились в кожу. Слишком сильный поток света жжением прошёлся по мышцам — так, что из глаз вышибло слёзы.

Ренельд на какой-то миг перестал видеть что-то вокруг себя. Почти наобум опустил Мариэтту на диван. Хотел опереться ладонью на подлокотник, но кажется, промахнулся, и изрядно придавил собой вдовушку. Ткнулся лицом мягкость её локонов. Вдохнул их аромат, словно мгновенно лишился разума. Невыносимо сильно захотелось ещё и зарыться в них пальцами. Ренельд даже поднял руку — явно для этого — но по пути задел каплю вайлета, что лежал во впадинке между ключицами графини.

— Он выгорел, — проговорил, прежде чем успел подумать.

Но, похоже, Мариэтта его не услышала.

— Слезьте с меня! — сдавленно потребовала она. — Мне не настолько плохо…

«Что происходит, Рен? — обеспокоено засуетился шинакорн. — Ты забрал излишки?»

— Её аура неуправляемая. Слишком сильная, — Ренельд всё же приподнялся. — Кажется, я не могу принимать её. Она спечёт мне кишки.

До слуха слишком запоздало донёсся стук в дверь — надо сказать, довольно раздражённый и громкий. Вдовушка дёрнулась встать, толкаясь и тихо бранясь. Её ладошки и колени то и дело упирались Ренельду в самые неподходящие места, а лицо было так невыносимо близко, что проще поцеловать, чем отстраниться.

Что же за день сегодня такой!

Разумные мысли одна за другой со свистом покидали голову — словно стая зловеще хохочущих ведьм на мётлах. Хорошо бы прекратить это вопиющее безобразие! Пока не стало поздно. Но отчего-то справиться даже с собственным весом стало невероятно трудно. Точно тело превратилось в кисель.

«Тебе помочь?» — поинтересовался Лабьет с явной гаденькой ухмылкой в голосе.

— Не смей примеряться к моим штанам!

«Если ты не прекратишь валяться на мадам Конфетке, то целых у тебя скоро не останется!»

Да, пожалуй, так оно и будет — и эта мысль заставила напрячь все силы. Но, несмотря на все ухищрения и борьбу, принять достаточно невинные позы вовремя не удалось.

Не дождавшись разрешения, в комнату вошёл Ксавье.

— Что ты делаешь?! — возмутился он с порога. — Миледи, с вами всё в порядке?

Широким гневным шагом прошёл через комнату. Но Ренельд уже выпрямился и даже поправил съехавший набок ворот рубашки. На какой-то миг показалось, что сейчас брат замахнётся и ударит. Судя по ярости в глазах, у него на то было явное намерение. Да и аура стала горячее, налилась напряжением, как готовая к спуску тетива — у магов-боевиков это всегда заметно. Даже Лабьет почувствовал и утробно зарычал.