Но пальцы его ещё некоторое время предательски дрожали.

Морозова оказалась права, и в лесу неподалёку была обнаружена «Газель», принадлежавшая наркоторговцам. Машину уже успели наполовину забить вещами из дома Левши — переносной телевизор, немецкий слесарный набор в стильном чемоданчике, обогреватель, кофеварка, узел с одеждой… Большинство из этого пришлось выбросить и заменить громыхающими металлическими ящиками разных размеров. Сверху для конспирации всё же набросали каких-то тряпок, а на тряпки посадили молчаливого мальчика Ису, который воспринимал все случившееся с абсолютным спокойствием. Морозова пыталась с ним говорить, но ответов так и не дождалась, из чего сделала вывод, что мальчик слегка обалдел от потрясения. Алексей был уверен, что с мальчиком все в порядке и что мальчик не забыл ничего, в том числе и крепкого тумака в лоб. Слишком много он видел таких вот чеченских мальчиков с внимательными глазами. Алексей помнил этих детей на улицах полуразрушенных городов, дети выглядели как будто ожившие кадры из старых фильмов про беспризорников. Первым естественным желанием было подозвать кого-нибудь из них, дать шоколадку и сказать что-то типа «Как жизнь, пацан? Тебя как зовут? А меня — Леха. Не напрягайся, всё будет нормально…» Ротный прочёл эти мысли на Лехиной физиономии и сказал, что он, конечно же, может дать пацану шоколадку, и пацан её даже возьмёт, но только потом он всё равно пойдёт ставить фугас на дороге для нашей техники, а попадись ему в руки «калаш» — непременно пальнёт в спину. «Ты же ему враг, — сказал ротный. — И никакими шоколадками это дело не исправишь. Привыкай, Леха». Со временем Алексей привык. Потому он и считал, что Исе повезло — нарвался только на кулак, а не на выстрел из гранатомёта. Случись такое во время зачистки опасного дома где-нибудь в Шали, выскочи на Алексея молчаливый чеченский мальчик, всё закончилось бы для Исы гораздо хуже.

А сейчас они ехали в Москву — сначала джип, потом «Газель», доверху забитые странными железками. Бородач ещё притащил целую охапку каких-то бумаг и системный блок от компьютера, который имелся в доме Левши, но был так хорошо спрятан, что наркоторговцы его не нашли и не забрали для продажи.

Харкевич сидел на ящиках и грустно разглядывал пятна грязи на брюках. Все сегодня вышло очень плохо. Но могло быть ещё хуже, если бы Левша решил бы не повеситься, а, скажем, сжечь себя вместе с домом… Если бы те трое бандюганов сначала пальнули в Харкевича, а уже потом стали бы искать в его карманах недостающую сумму долга Левши… Если бы бородач-эксперт не нашёл системный блок компьютера… Да мало ли всяких «если».

Все могло быть ещё хуже, но и без этих «могло» и «если» дела обстояли не блестяще. И судя по всему, Морозова не собиралась его прикрывать перед начальством Фирмы.

Стерва.

Пять дней спустя Харкевич переступил порог большого кабинета Большого Человека в очень большом здании. Харкевич был здесь в третий раз, и ему уже было знакомо это чувство — чувство, которое, вероятно, испытывает муравей, ползущий по полу приёмного зала в Большом Кремлёвском дворце. Разница в масштабах была неимоверная, и Харкевич ради поддержания здравомыслия не задавался вопросом — какого же уровня вопросы решают в этом кабинете, после того как таких муравьёв, как он, выставляют за порог лёгким щелчком пальцев. Одно радовало — муравья в Кремль всё же не приглашают и лимузин за ним не присылают. Харкевича пригласили и даже прислали машину. И от этого ему было ещё более страшно.

Большой Человек внимательно посмотрел на Харкевича и встал из-за стола. Харкевич тут же примёрз к месту и даже захотел вытянуть руки по швам, но не был уверен, как именно это делается. Большой Человек тем временем шагал к Харкевичу, и каждый его шаг — несмотря на то, что шагал Большой Человек по туркменскому ковру ручной работы — отдавался в голове Харкевича колокольным звоном.

Хозяин кабинета был Большим не только по размаху своей деятельности, но и по физическим габаритам. Он навис над Харкевичем, как девятый вал над растерянно крутящейся в волнах рыбацкой лодчонкой, а потом сделал нечто невообразимое.

Он поправил Харкевичу галстук. Осторожно подтянул узел кверху. Удовлетворённо посмотрел на результат своих действий и сказал:

— Так лучше.

Харкевич кивнул. Он был абсолютно во всём согласен с Большим Человеком. Если бы тот сейчас сказал, что на улице зима, что пол — это потолок, а чёрное — это белое, Харкевич был бы обеими руками «за». Но Большого Человека такие мелочи не интересовали.

Он сказал:

— Напомни, почему я должен всем этим заниматься?

Харкевич задумался над вопросом. «Этим» — могло означать всё, что угодно. Харкевич имел примерно почти такое же представление о размахе деятельности Большого Человека, какое муравей имеет о деятельности президентской администрации. То есть он слышал… До него доходила кое-какая информация… Вообще, учитывая тот факт, что за провал в истории с Левшой Харкевича доставили сюда, можно и нужно было предположить, что Большой Человек имеет некоторое отношение к Фирме. Но абсолютно точно было и то, что для Большого Человека Фирма — лишь один из многих проектов. Можно было сказать, что Фирма — это то, чем занимался один из пальцев на правой ноге Большого Человека. Остальные пальцы, несомненно, тоже были при деле.

Харкевич все ещё молчал, и Большой Человек снисходительно подсказал:

— Почему я должен встречаться с тобой и слушать твои оправдания?

Это тоже был тяжёлый вопрос. Харкевич не знал, как правильно ответить, чтобы не обидеть Большого Человека. Хотя мог ли он вообще его обидеть? Может ли муравей обидеть главу президентской администрации?

— Потому что, — со вздохом проговорил Большой Человек, — лет двадцать пять назад одна легкомысленная девушка пренебрегла контрацепцией, и в результате на свет появился мальчик по имени Аркаша. Эта девушка и дальше вела себя очень легкомысленно. В частности, слишком быстро ездила на машинах… И вот в результате о мальчике с дурацким именем Аркаша вынужден заботиться старший брат этой легкомысленной особы. Как будто ему больше нечем заняться в этой жизни. Так?

— Так, — виновато потупил глаза Харкевич.

— Ну а раз так, то, может быть, ты мне объяснишь?..

— Что?

— Почему ты такой мудак.

— Э-э…

— Только не говори, что это не поддающийся объяснению научный феномен. Терпеть не могу всякие феномены. Ну?

— Я виноват, — сказал Харкевич, прилежно разыгрывая раскаяние.

— Да? И что, это больше не повторится?

— Нет! — решительно заверил Харкевич. Кажется, на этот раз ему снова повезло…

Нет, не повезло. Не в этот раз. Большой Человек, не меняясь в лице, отвесил Харкевичу мощную оплеуху, от которой тот отлетел на пару шагов, а потом уставился на автора оплеухи так, словно узрел Второе пришествие. Неизвестно, что больше потрясло Харкевича — внезапность удара или же сам факт того, что Большой Человек лично приложился к его физиономии в воспитательных целях.