Против хартии выступила «комиссия по изучению основ справедливого и длительного мира», созданная в 1940 году американскими церковниками. Ее председатель Дж. Ф. Даллес опубликовал брошюру, направленную против обещаний предоставить народам свободу. Он требовал «политической реорганизации континентальной Европы на базе какого-либо федерального содружества», включающего Германию в ее новых границах, правда Германию «дезинтегрированную». Даллес ратовал за неограниченную экспансию американского капитала, в частности в Китай и Японию[446].

Трудно пройти мимо почти текстуальных совпадений в сочинении Даллеса и в документе, составленном в мае 1941 года К. Герделером. Та же «политическая реорганизация» при сохранении за рейхом аннексированных территорий. И там и тут объединение вооруженных сил членов нового альянса, ядром которых должен был стать вермахт. Герделер отводил Германии роль лидера европейского «антибольшевистского» блока по причине центрального положения рейха, его силы и «исключительной эффективности»[447]. После войны те же идеи составят костяк доклада Г. Гувера (март 1947 года), а внедрит их в него небезызвестный пангерманист Г. Столпер.

Среди мотивов, склонявших Рузвельта к лавированию, было стремление не дать японцам лишнего повода искать из солидарности с Берлином обострения отношений с США. Борьба одновременно против Германии и Японии расценивалась военными (адмирал Старк и другие) как невыгодная. Они рекомендовали, если вооруженного конфликта не избежать, такой образ действий, который вызовет немцев на объявление войны Соединенным Штатам, а Токио позволит сохранить нейтралитет.

Президент и премьер по настоянию последнего условились на атлантической встрече предпринять демарш перед японцами, дабы удержать их от движения на юго-запад. Не исключалось, что в итоге Токио может повернуть на север. Для нивелировки риска считалось достаточным информировать СССР о переговорах с Японией, когда они начнутся, и в случае готовности Москвы содействовать стабилизации отношений западных держав с Японией имелось в виду предупредить Токио, что США не останутся «безразличными к любому конфликту в северо-западной части Тихого океана, считая Советский Союз дружественной державой»[448].

Рузвельт уклонился от реализации договоренности об этом демарше. Соответственно отпала информация для Москвы, просьба к ней о содействии и предостережение в адрес Японии. Склад мыслей тем не менее говорит сам за себя. Быть может, его надо соотнести с соображениями, которые в передаче Р. Шервуда выглядели так: «Хотя нападение Гитлера на Советский Союз до сих пор было подлинным благодеянием в войне против Германии, оно имело тенденцию уменьшить (русскую) угрозу на японском фланге в Маньчжурии и потому увеличивало опасность дальнейшего продвижения Японии в других направлениях»[449].

Стремление выждать, отгораживаясь чужими жизнями и спинами от опасностей, преобладало в поведении главы американской администрации летом-осенью 1941 года. Президентская точка зрения по спорным военным вопросам «всегда оставалась неясной», отмечали Батлер и Гуайер. «Несмотря на предостережения своих и английских начальников штабов, он, казалось, продолжал верить или надеяться, что войны (с участием США. – В. Ф.) можно избежать, если только союзникам будет вовремя оказана достаточная моральная, материальная и финансовая поддержка»[450].

Казаться могло что угодно, хотя, судя по документам, составные поведения Рузвельта были сложнее. Он не исключал ничего и не отрезал себе путей ни для наступления, ни для отступления, ни для маневрирования, пока и поскольку события шли на периферии американских интересов. Еще и еще раз отметим, что у Вашингтона был свой график движения к своему успеху. По этому графику, намеченному во второй половине 1941 года, фаза активного противоборства с Германией относилась на середину 1943 года[451]. Точнее – фаза готовности включиться в борьбу, ибо вплоть до нападения Японии на Пёрл-Харбор и объявления Германией войны Соединенным Штатам Рузвельт уповал на возможность обозревать бой со стороны. В случае поражения Красной армии военный разгром гитлеровского рейха при участии американских вооруженных сил мыслился за пределами 40-х годов. Планы военных не предрешали, кто, кроме США, составит тогда коалицию победителей.

Основные линии долговременной политики США не сцеплялись с предотвращением поражения СССР. «Поддержание действующего фронта в России» значится шестой среди задач, как они виделись в сентябре 1941 года генералу Маршаллу и адмиралу Старку. В числе стратегических целей мы обнаружим «сохранение Британской империи», но ни слова о важности сохранения Советского Союза в качестве самостоятельного государства.

СССР – лишь фигура на шахматной доске возле американского ферзя и британского короля.

Достоянием гласности стало очень немного документов, излагающих американские национальные цели в контексте Второй мировой войны и в связи с войной. Особенно документов, написанных не ради благосклонного отклика общественности или союзников, а строго для внутреннего потребления. Потому повышенного внимания – здесь Р. Шервуд прав – заслуживает «Мнение объединенного комитета относительно общей производственной программы Соединенных Штатов», подготовленное по поручению президента. Презрим то обстоятельство, что пружиной, приведшей штабы в плавный ход, явились не планы конкретных военных операций, а необходимость взвесить в свете развертывавшихся событий резервы промышленности и выдать ей заказы[452]. Из доложенного Рузвельту в сентябре 1941 года «Мнения»[453]можно узнать:

«Основные национальные цели Соединенных Штатов, касающиеся области военной политики, могут быть охарактеризованы следующим образом: „сохранение территориальной, экономической и идеологической целостности Соединенных Штатов и остальной части Западного полушария; предотвращение распада Британской империи; предотвращение дальнейшего расширения сферы господства Японии; создание в конечном счете в Европе и Азии равновесия сил, которое вернее всего обеспечит политическую стабильность в этих районах и будущую безопасность Соединенных Штатов и, насколько это возможно, создание режимов, благоприятствующих установлению экономической свободы и гражданских свобод… Эти национальные цели, – говорится далее, – могут быть полностью достигнуты только в результате военных побед, одержанных за пределами нашего (Западного) полушария либо вооруженными силами Соединенных Штатов, либо вооруженными силами дружественных держав, либо и теми и другими“».