— Представления не имею. Когда этот человек в первый раз замахнулся на меня ножом, он сказал, что мой конец пришел, и еще добавил: «Теперь нам не надо бояться того, что ты можешь найти»..

— Когда я выстрелил ему в руку, он явно намеревался прикончить Рейлин, — заметил шериф.

— На самом деле это была уже его вторая попытка меня убить. Мне кажется, он вначале напал на Джеффри, чтобы устранить его, а потом спокойно разделаться со мной. В любом случае нам с Джеффри следует воздержаться от прогулок по ночным улицам, пока преступник не будет пойман.

— Простите, Купер Фрай, кажется, приходится вам дядей. Это, случайно, был не он?

— Нет, — решительно заявила Рейлин. — Во-первых, Фрай гораздо толще того, кто на нас нападал, а во-вторых, совсем не такой ловкий. Кстати, я уверена, что он не мой дядя.

— Да, вы мне как-то говорили об этом, — кивнул шериф. Элизабет вернулась в комнату с бинтами, а следом за ней пришел и доктор Кларенс. Осмотрев раненого, он поинтересовался, не является ли это деяние очередным преступлением Фридриха.

— Нет, сэр, — уверенно ответила Рейлин. — Этот преступник куда опаснее Фридриха. Он всерьез намеревался нас убить, и убил бы, не подоспей вовремя шериф Рейс.

— Всегда приятно, когда слуги закона начеку и охраняют покой жителей нашего славного города, — заметил доктор, оглядев присутствующих. — Впрочем, я никогда не сомневался в том, что Рейс создан для этой работы.

Шериф наконец решил дать объяснения по поводу своего столь своевременного появления на месте событий.

— Мой помощник, как обычно, объезжал город, когда вдруг заметил человека в темном плаще, крадущегося за четой Бирмингемов. Он немедленно разыскал меня, но в тумане не сразу смог определить место, где оставил их. Я вышел из экипажа и отправился на поиски пешком, тогда как Чарли остался в экипаже.

— Ваш помощник, похоже, спас пострадавшему жизнь, — сказал врач. — Если бы он не подоспел вовремя, Джеффри мог умереть.

— Как и Рейлин — на ее жизнь тоже совершено покушение. Это была уже вторая попытка лишить ее жизни. Не знаю, насколько серьезно я ранил преступника, но в любом случае он может попытаться связаться с вами или другим врачом, чтобы ему оказали помощь.

— Я сообщу коллегам, но с такой раной любой может справиться сам. Другое дело, если бы этот человек был ранен, скажем, в грудь — тогда из страха за свою жизнь он непременно обратился бы к врачу. — Закончив бинтовать голову пациента, доктор Кларенс сказал: — Я едва ли могу что-нибудь еще для него сделать; остается лишь ждать и надеяться, что мистер Бирмингем скоро придет в сознание. Вероятнее всего, его контузило; когда он очнется, головная боль будет невыносимой, но потом, с Божьей помощью, ему станет легче. А вы, Рейлин, — добавил доктор, подняв вверх крючковатый палец, — должны приложить все усилия, чтобы удержать его в постели. Не позволяйте вашему мужу бросаться на поиски преступника, как это было с Густавом, и не увозите его в Оукли, где мне сложно будет до него добраться в случае надобности. Если Элизабет не возражает, пусть он останется здесь еще на несколько дней. Давайте ему побольше воды, а если боль усилится, поите опийной настойкой, которую я оставил вот тут, на столе, но только не переусердствуйте.

— Понимаю, доктор Кларенс. Спасибо за помощь. — Рейлин потянулась за сумочкой. — Подождите, пожалуйста, я вам заплачу.

— Не надо, дитя мое, граф сам сможет заплатить мне, как только встанет на ноги. Я не принимаю оплаты, пока не получу подтверждение того, что мое лечение оказалось действенным. И не надо меня провожать, — замахал руками Кларенс, — я сам прекрасно найду дорогу.

— Мы с Чарли отвезем вас домой, — сказал, вставая с кресла, шериф.

— Благодарю. Глаза мои уже стали не те и видят в темноте хуже, чем раньше. К тому же этот туман…

Рейс вышел вслед за врачом, а Фаррел остался, чтобы переговорить с Рейлин.

— Джеффри нуждается в том, чтобы вы были рядом, так что пока не приходите на работу: мне будет куда спокойнее, если здоровье Джеффри окажется в надежных руках.

. — Спасибо, вы очень добры. — Рейлин всхлипнула и отвернулась, чтобы не показывать своих слез.

— Не плачьте, у Джеффри все будет хорошо, — ласково проговорил Фаррел, положив руку ей на плечо. — Ваш муж — крепкий орешек. Я достаточно долго знаю его, чтобы верить в его счастливую звезду, — вот увидите, завтра он будет уже на ногах.

Рейлин шмыгнула носом и вытерла слезы со щек.

— Надеюсь, — хрипло пробормотала она. — Если он не поправится, я умру.

— Нельзя допускать подобных мыслей. Джеффри будет жить. Сейчас вы для него — лучшее лекарство.

— Лучше бы я воткнула нож, а не булавку в зад этого негодяя! — в сердцах проговорила Рейлин.

Проводив Фаррела и осторожно прикрыв дверь, она начала раздеваться на ночь. Возможно, с ее стороны это было глупостью, но она решила облачиться в свою самую нарядную ночную рубашку, которую не надевала с тех пор, как покинула Оукли. Потом она прикрутила лампу, и комната погрузилась во мрак. Рейлин нырнула под одеяло.

Какое-то время она лежала на спине, глядя в потолок, но ей страшно хотелось прижаться к мужу. Вскоре противостоять искушению стало невозможно. Повернувшись на бок, Рейлин прижалась к Джеффри и по давней привычке закинула ногу ему на бедро. Рука ее скользнула вдоль его поросшей жесткими волосами груди, по мускулистым плечам, пальцы нащупали спрятавшиеся в черных зарослях маленькие и твердые соски. Дыхание мужа оставалось все таким же ровным. Тогда Рейлин осмелела настолько, что, скользнув ладонью вниз, от груди по плоскому животу, нащупала его мужское достоинство и крепко сжала в ладони, заявляя права на то, что считала своим.

Рейлин быстро поняла, что глупо было бы надеяться привести его в чувство таким способом. Впрочем, до сих пор, как бы крепко Джеффри ни спал, она всегда могла разбудить его этим испытанным способом, причем пробуждался он полностью готовый к любви. Увы, на этот раз ожидания ее не оправдались: душа Джеффри витала в тех краях, где ей до него было не добраться.

Рейлин вдруг охватила дрожь: могло случиться так, что муж не проснется вовсе или, что еще страшнее, потеряет разум и уже никогда, никогда не станет прежним. »

«Хватит! — приказала она себе, злясь на собственное малодушие. — Джеффри будет жить! Он должен жить».

Она снова была ребенком. Высокие двойные двери с цветными нарядными витражами, ведущие из кабинета отца в сад, распахнуты настежь. Перед ней тенистый ухоженный сад, и за спиной, из открытых дверей кабинета, слышатся приглушенные голоса родителей. Их речь, словно приятная музыка, стекает вниз, к мраморным ступеням, на которых сидит она и играет с куклами. Птички перелетают с куста на дерево, недостижимо далекие для кота по имени Вредина, который сосредоточенно наблюдает за ними, водя из стороны в сторону усатой головой.

Прихватив с собой куклу, она встает и идет в сад через гранитную террасу. Кот следует за ней, игриво подпрыгивая, нападая то на сухой листок, то на жука, встретившегося ему на пути. Тропинка ведет к каменной скамье в тени раскидистого дерева, и она, забравшись туда, чтобы продолжить игру, зовет кота, собираясь нарядить его в кукольную одежду. Вредина ни за что не желает подходить. Соскользнув со скамьи, она идет по аллее туда, где в последний раз видела пушистого зверька. Перед ней оказываются высокие и нарядные кованые ворота, за ними конец их владений. Там находится что-то, что ей очень хочется найти. Но что это?