Он взял с этажерки несколько маленьких пластиковых шприцев, похожих на те, которыми когда-то пользовались для уколов инсулина.

— Вот этими шприцами мы впрыснем в прибор образцы муки, предварительно растворенные в жидкости. Одно впрыскивание для каждого образца. И чуть больше чем через час мы получим результат. Тут мы обойдемся без электрофореза, который необходим при работе на ПЦР, зато нам потребуется компьютер со специальным программным обеспечением, чтобы проанализировать все «пики», полученные для каждого образца. Каждый пик указывает на присутствие какого-то конкретного вещества, так что мы сможем выявить наличие углеводородов, различных минералов, воды, пшеницы, биологических веществ, которые нам затем необходимо будет исследовать посредством другого анализа и прочего… Самое главное в нашей работе — это правильно задать приборам параметры поиска. Чем больше различий между образцами мы обнаружим, тем легче будет выявить происхождение каждой муки. Весь процесс займет у нас от четырех до пяти часов.

Амайя восхищенно слушала рассказ доктора.

— Я не знаю, что меня удивляет больше — то, что вы располагаете подобной лабораторией, или то, что такой гениальный человек, как вы, занимается тем, что ищет следы медведей, — улыбаясь, произнесла она.

— Нам очень повезло заполучить в свои ряды доктора Ткаченко, — заявил доктор Гонсалес. — Она много лет работала у себя в стране, делая все то, о чем я вам рассказал. Но два года назад она прислала нам свое резюме и решила присоединиться к нам. Мы очень обрадовались ее появлению.

Надя улыбнулась.

— Как насчет того, чтобы приготовить для наших гостей кофе, доктор? — предложила она.

— С удовольствием, — рассмеялся он. — Доктор Ткаченко терпеть не может комплименты. Вам придется немного обождать, потому что мне придется сходить в другой конец здания, — извиняющимся тоном добавил он.

— Хонан, сходи, пожалуйста, с доктором. Здесь достаточно присутствия одного из нас. Доктор Гонсалес очень приятный человек, — произнесла Амайя, когда мужчины вышли из лаборатории.

— Трудно не согласиться, — согласилась Надя, вновь демонстрируя свой акцент. — Он само обаяние.

Амайя приподняла одну бровь.

— Он вам нравится?

— О, иначе и быть не может. Ведь он мой муж. Было бы скверно, если бы он мне не нравился, вы не находите?

— Но… Он называет вас доктором, и вы его тоже…

— Ну да. — Она пожала плечами. — А как ему меня называть? Я очень серьезно отношусь к работе, и у него это вызывает улыбку.

— Бог ты мой, мне необходимо поработать над своей наблюдательностью. Я совершенно ничего не заметила.

Не меньше часа доктор Ткаченко работала за компьютером, вводя в него параметры анализа. Она сосредоточенно приготовила растворы образцов муки, привезенных Хонаном из Элисондо, и крошек чачингорри, обнаруженного на трупе Анны. Затем она ловко и уверенно впрыснула в аппарат полученные растворы.

— Вам лучше присесть, это займет некоторое время.

Амайя подошла к стулу на колесиках и расположилась за спиной доктора Ткаченко.

— Ваш муж уже сообщил нам, что вы не любите комплименты и похвалу, но я все равно должна вас поблагодарить. Результаты этих анализов могут подстегнуть изрядно застопорившееся расследование.

— Не за что. Поверьте, я это делаю с большим удовольствием.

— В два часа ночи? — рассмеялась Амайя.

— Я рада вам помочь. То, что происходит в Бастане, просто ужасно. Если то, что я умею делать, может вам пригодиться, для меня это самая лучшая благодарность.

Воцарилось неловкое молчание, заполняемое лишь тихим жужжанием аппарата.

— Вы ведь не верите в то, что у нас побывал медведь, верно?

Надя оставила свое занятие и, развернув свой стул, в упор посмотрела на Амайю.

— Да, я в это не верю… И все же что-то там есть.

— Например? Видите ли, шерсть, обнаруженная на месте преступления, принадлежит самым разным животным. Мы нашли даже следы выделанной козьей кожи.

— А если вся эта шерсть принадлежит одному и тому же существу?

— Существу? Что вы хотите этим сказать? Что басахаун действительно существует?

— Я ничего не хочу сказать, — отозвалась Надя, вскидывая руки, — кроме того, что вам, возможно, не помешало бы открыть сознание и взглянуть на вещи шире.

— Любопытно, что это говорит мне представитель науки.

— Пусть это вас не удивляет. Я занимаюсь наукой, но я также очень умная.

Надя улыбнулась и вернулась к своему занятию.

Часы тянулись медленно. Амайя наблюдала за точными, выверенными движениями доктора Ткаченко и слушала болтовню Хонана и Рауля, оживленно беседующих в другом конце лаборатории. Время от времени доктор Ткаченко подходила к монитору и всматривалась в бегущие по нему нескончаемые графики, после чего снова погружалась в изучение какой-то книги, напоминающей толстый технический учебник, вне всякого сомнения, очень скучный, но, тем не менее, поглощающий все ее внимание.

Наконец, в четыре часа утра доктор Ткаченко снова подсела к компьютеру, и через несколько минут принтер выплюнул отпечатанный лист бумаги. Она взяла этот лист и с глубоким вздохом протянула его Амайе.

— Мне очень жаль, инспектор, но совпадений мы не обнаружили.

Амайя долго смотрела на листок. Даже не будучи специалистом, она видела разницу между долинами и горами, соответствующими образцам муки для чачингорри. Она молчала, не сводя глаз с испещренной графиками страницы и пытаясь осмыслить значение этих результатов.

— Я все делала очень тщательно, инспектор, — произнесла Надя, встревоженно глядя на Амайю.

Амайя вдруг поняла, что ее разочарование может быть принято за недовольство или пренебрежительное отношение к работе доктора Ткаченко.

— О, простите, я думала о своем, а вам я чрезвычайно благодарна. Вы всю ночь не спали, стремясь мне помочь. Просто дело в том, что я была почти уверена, что мы найдем какое-то соответствие.

— Мне очень жаль.

— Да, — пробормотала Амайя, — мне тоже очень жаль.

* * *

Она вела машину молча, не включая ни музыку, ни радио, предоставив Хонану возможность спать всю обратную дорогу в Элисондо. Она пребывала в ужасном настроении и изо всех сил боролась с одолевающим ее разочарованием. Впервые с начала расследования этих преступлений ее начали одолевать сомнения относительно того, что ей когда-либо удастся их раскрыть. Анализ муки ни к чему не привел, и если преступник купил чачингорри не в одной из местных кондитерских, то что это могло означать? Флора сказала ей, что пирожное наверняка выпекали в каменной печи, но от этой информации тоже было мало проку. Каменная печь имелась почти во всех ресторанах и закусочных от Памплоны до Сугаррамурди, и это без учета мелких пекарен и хуторов, где до сих пор сохранились такие печи, хотя ими мало кто пользовался.