— Как сын нам… — вздохнула Каля.

И в словосочетании «как сын», и в этом вздохе, и в том, как Анатолич виновато взглянул на жену, обозначилась на миг печальная тайна их бездетности.

— Давайте за родителей! — предложила тактичная Катя.

Между разговорами Башмаков оглядел квартиру: мебель обычная, но поражало обилие ковров, ажурных покрывал, леопардовых пледов, в серванте была развернута в полную мощь «Мадонна» — сервиз, без которого из Германии не возвращался ни один офицер. На тарелках, чашках, чайниках, соусницах уныло повторялись одни и те же пасторальные сцены, и почему эта посуда получила название «Мадонна», Башмаков так никогда и не узнал.

— Под Западным Берлином стояли, — доложил Анатолич, перехватив взгляд гостя, — на расстоянии гаубичного выстрела. Полк был рассчитан на пять минут боя с бригадой НАТО…

— Неужели всего на пять минут? — удивилась Катя.

— Но за эти пять минут можно сде-елать о-очень много! — пропела Каля, улыбаясь.

— А я тоже в артиллерии служил! — гордо сообщил Башмаков.

Дашка быстро наелась одними закусками, тяжко вздохнула, снисходительно посмотрела на Костю, так ни разу и не поднявшего глаз от тарелки, и смилостивилась:

— Ладно, пошли гулять!

Мальчик, просветлев, выскочил из-за стола. После горячего — нашпигованного мяса под брусничным соусом (каждое блюдо Каля сопровождала подробными кулинарными комментариями) — Анатолич вдруг спросил:

— А хотите, я покажу, где родился? Пошли! — Все отправились следом за ним на балкон. — Во-он, видите, аптека — там был наш дом. Корову держали, поросят, кур…

— А вон там, где автобусный круг, мой дом был, — сообщила Каля.

— Так вы из одной деревни?

— Ага. Только с разных концов. Деревня Завьялово называлась. И фамилия у нас тоже — Завьяловы. Знаете, Анатолич ко мне на свиданки вон тем оврагом добирался, через капусту. Даже из школы нельзя было вместе возвращаться… Мы тайком, на кладбище встречались! Или в Москву на автобусе ехали — там можно, там все чужие…

— Почему? — спросила Катя.

— Ну как же, он был с другого конца деревни. Лет восемьдесят назад его дед пырнул ножом моего деда… В общем, кровная месть, как у Монтекки и Капулетти.

— Он пырнул, не он пырнул, это не доказано, — уточнил Анатолич, — а вот то, что дедушка Калерии Васильевны, когда бились стенка на стенку, в рукавицу свинчатку засунул, это все знают!

— Вот только не надо искажать исторические факты! — возмутилась Каля. — Свинчатку мой дедушка положил в рукавицу, когда узнал, что твой дедушка своих дружков подговорил…

— Понятно, — кивнул Башмаков, — истоки конфликта теряются в глубинах истории.

— Да… В глубинах, — вздохнула Каля, — а потом приехали бульдозеры и все сломали, все глубины… И нет Завьялова. Одни Завьяловы остались…

Из дальнейших рассказов вырисовывалась типичная история подмосковной деревни, сожранной разбухающим городом. Дома снесли, а людей расселили по всей Москве, но, несмотря на это, Коля и Каля не потерялись, а поженились сразу после школы, даже разрешение в райисполкоме пришлось получать. Потом юный муж уехал поступать в училище. Из всех курсантов он был единственным женатиком. Ко всем в училище родители ездили, а к нему супруга. Кстати, чтобы не издевались, он долгое время всем объяснял, что Каля — его сестра. И только когда на третьем курсе женился еще один курсант, он признался.

После окончания училища Анатолича отправили сначала под Смоленск, потом еще куда-то, а затем уже в Германию. Повезло. Из ГДР в Подмосковье. Снова повезло. Хотя, возможно, это везение было связано с тем, что Каля всегда умела подружиться с женами начальников. На скопленное они купили однокомнатную кооперативную квартиру в Печатниках и сразу же стали искать варианты обмена с доплатой, чтобы вернуться в родные места. Тут-то по объявлению и позвонила башмаковская соседка, решившая после смерти Геры переехать в однокомнатную квартиру и подальше от страшного места.

Башмаков сразу обратил внимание на то, с каким удовольствием, даже с гордостью Анатолич смотрит на свою жену. Катя потом часто ставила соседа в пример, мол, видишь, как жен любят! В Кале действительно была какая-та особенная, невыразимая словами тайная женская ценность, но не холодная, как в Принцессе Лее, а теплая, домашняя…

Обливаясь слезами и размазывая по лицу сопли, воротились дети. У Кости были сбиты в кровь колени и под глазом оформлялся значительный синяк. Кружева на Дашкином платье были оборваны, а бант напоминал парусную систему после серьезного шторма.

— Что это такое? — рассвирепела Катя. — Платье… Бабушка узнает…

— Дураки, приревновали меня к Коське, — сообщила Дашка, дергая плечиком, — но мы им тоже дали! Правда, Коська?

— Правда, — кивнул мальчик и с обожанием сквозь слезы посмотрел на подругу.

Костя жил у Завьяловых почти месяц, и все это время они с Дашкой были неразлучны — даже в куклы вместе играли. Он покорно превращался в больного на приеме у зубного врача и отважно пробовал все блюда, приготовленные подружкой из травы, росшей возле подъезда. А в конце концов лишился и своего замечательного чуба, отхваченного ножницами во время игры в парикмахерскую. Когда его увозили в Мурманск, он рыдал.

Башмаковы и Завьяловы стали дружить: отмечали вместе праздники, ездили на пикники — у Анатолича был москвичонок. Дашка любила ходить к тете Кале серьезно поговорить о жизни. Потом Анатолича отправили служить в Таджикистан. В квартире поселились какие-то их дальние родственники, но с ними отношения ограничивались «здрасте» — «до свиданья». Завьяловы же появлялись раз в год, и то проездом в санаторий. Вернулись они насовсем, когда вовсю шла перестройка, будь она неладна. За Анатоличем, уже полковником, стала заезжать черная «Волга», функционировавшая, правда, по принципу маршрутного такси — рядом жили еще три офицера Генштаба, где служил теперь башмаковский сосед. К большому праздничному обеду в честь их возвращения Катя, взяв реванш, очень удачно испекла огромный пирог с вязигой. Пили за Москву, за скорейшие лампасы: должность у Анатолича была теперь генеральская, а перспективы необыкновенные.

— Растешь! — похвалил Башмаков.

— Перестройка. Кадры решают все! — усмехнулся полковник.

В Таджикистане он прокоптился, стал еще поджарее и еще белобрысее, а Каля, наоборот, располнела, но осталась такой же белолицей, словно и не жила под палящими лучами. Кстати, встретила она их в пестром восточном халате и угостила настоящим пловом из казана. В Таджикистане у Анатолича был замполит, помешанный на аквариумных рыбках. А дело это заразное — и в квартире Завьяловых появился огромный аквариум.

— Рекомендую, лучше всякой релаксации оттягивает… Я когда из Афгана возвращался, потом часами сидел. Поглядишь-поглядишь — и отмокнешь…

— А что — посылали?

— Да, в командировку…