Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, сейчас я герой Караэна. А вчера вечером мог бы стать мертвым героем. Что было бы просто идеально. Сейчас, на льстиво улыбающихся лицах я видел глаза, наполненные снисходительной уверенностью — они видели во мне мальчика, которого они переиграют и уничтожат. Даже если мне удалось выжить сегодня, то через месяц я стану всеми ненавидимым тираном. У меня не было шансов. Как у городского ополченца, который пару лет регулярно тренировался, нет шансов против рыцаря, которого учили убивать вооруженных людей с раннего детства. Я сам смотрел на таких так же, как сейчас эти старики смотрят на меня. С холодной, снисходительной жестокостью.
Вот только я пришел сломать им игру. Плавно перевести их шахматную партию с ножами в ночи и ядом в еде, в драку на топорах лицом к лицу. Они еще не поняли. Они ждут, когда я начну рассказывать о убийцах в своем доме.
— Как глава Собрания Благородных Семей Караэна и его окрестностей, я бы хотел внести предложение, — перебил я седобородого. Он что-то очень уж долго разглагольствовал. — Это не отнимет много времени.
Совет, словно проснувшийся от моих слов, зашумел, запыхтел и уселся. Я, разумеется, остался стоять. Проситель. Мой отец внося “предложение” в Городской Совет ожидал, что оно будет исполнено как приказ. Увы, оказывается власть мало унаследовать. Её еще нужно удержать. Я видел вмиг поскучневшие лица. Эти люди были настроены мне отказать в любой моей просьбе. Просто, чтобы обозначить мне мое место. Я едва сдержался, чтобы не улыбнуться. Меня это устраивало.
— Я хочу изменить процедуру выбора в Городской Совет, — сказал я. И, все же не выдержав, улыбнулся, глядя на их вытянувшиеся лица.
Половина из тех, кто сейчас сидел передо мной, получили свой пост по наследству. Вторая половина — про протекции. Всем ведь было понятно, что в Городской Совет должны попадать только лучшие люди. А кто из них лучший, уважаемые люди сами решат. С жителями Караэна последний раз по этому вопросу советовались... Пожалуй, никогда. Я продолжил:
— Я полагаю справедливым, что те кто защищал отечество, способен сам определить достойных среди своих. Поэтому, я предлагаю, чтобы от каждых ста человек, что записаны в Серебрянной Книге был выставлен представитель. Так же и от каждых пятидесяти из Золотой Книги. Эти представители уже бы посовещались между собой и…
Закончить мне не дали. Приветствовавший меня седобородый, видимо местный спикер, вскочил и завопил тонким голосом:
— Это немыслимо! Это поругание традиций! Это… Это несусветная глупость!
Хорошо, что тут еще нет слова “ересь”. К первому вопиющему присоединились и остальные члены совета. Некоторые вскочили и орали, впрочем явно сдержаннее чем первый, другие просто стучали по столу. У меня набрались? Злобные рожи стражников придвинулись ко мне поближе, внимательно всматриваясь мне в уши.
— Раз я могу только глупости говорить! — немедленно вспылили я. Даже ножкой топнул, за неимением стола под рукой. — То я… То я… То я покидаю Караэн! И снимаю с себя все обязанности!
Я разворачиваюсь и иду к выходу под недоуменное молчание. Так-то изгнание из города для аристократа моего калибра — не смертный приговор. Но серьезное наказание. И на такое трудно решиться добровольно. Чаще предпочитали оставаться, даже если была серьезная угроза жизни. А уж изгнать главу Великой Семьи, коих в Караэне набиралась человек пять — Городскому Совету почти не реально. Хотя бы из-за противодействия других аристократов. А то сегодня выгонят его, завтра тебя — так дело не пойдет. Угроза гражданской войны, пожалуй, единственное чего Городской Совет все еще боится.
А я ухожу сам. Как дурак. Уже у двери я обернулся, заметив как члены городского совета недоуменно переглядываются.
— Исполнять обязанности главы Собрания Благородных Семей я оставляю Сеньора Дйева. Я же покину город еще до захода солнца! Вы поняли меня?
— Д-да, — ответил упакованный в меховые воротники, бархат и с толстенными цепями поверх одежды, очень потный мужичок. Сидел он на ближнем краю стола. Ну нет тут дорогих машин, приходится таскать все самое дорогое прямо на себе. Дикари. Этот явно моложе других — остальные, несмотря на теплый климат, в своих носимых ламборджини не потели. Что хуже, остальные промолчали. Я подождал секунд пять, но никто ему не поддакнул. Впрочем, это уже не важно — весьма условное “да” на назначение Дйева мной было получено. Все равно оно будет очень скоро оспорено, так что за особой весомостью я не гнался.
Я скрылся за дверью и быстрым шагом двинулся назад. За мной в кильватер пристроился Сперат — его оттерли у входа в зал Городского Совета и он явно нервничал. Но сейчас успокоился.
— Вы быстро, — осторожно сказал он. Видимо, ему было безумно интересно, что там произошло. Тем более, что даже удаляясь от дверей зала, мы слышали нарастающий радостный гул. Члены Городского Совета явно веселились, смакуя мою идиотскую выходку, которая буквально лишала меня инструментов влияния в городе. Я слышал сдавленные смешки, а потом уже и просто издевательский хохот.
Я тоже улыбнулся. Мне не нужны были союзники в городе. Я все равно не смог бы отличить их от подлецов, которые меня предадут при первой же возможности — печальное лицо сестры на секунду встало перед глазами.
Нет. Мне были нужны враги. С врагом все становится куда проще. Для меня. Ведь начинается игра в которой я, похоже, восходящая звезда. Называется “умри последним”.
К тому же, легко плести интриги сдержанно, когда есть общий могучий враг. Посмотрим, что станет с Караэном, когда Змей выползет из его прогнившего нутра и отправится прочь. Я даю этим идиотам год до того, как они начнут резать друг друга.
Однажды, в моем мире, французы так ненавидели аристократов, что подняли восстание, превратившееся в революцию. Революция, это когда меняется строй. Они убили всех своих аристократов и начали войну со всеми соседними. А лучшие люди Франции были избраны во власть и стали строить лучшее будущее для всех французов. Это была хорошая попытка — революционный девиз "Свобода, равенство, братство" — до сих пор на слуху.
Вот только, всего через двенадцать лет, устав от воровства и некомпетентности, французы радостно приветствовали коронацию нового монарха. Правда, Наполеон стал Императором — быть королем для него было слишком мелко.
Я намеревался пройти по следам великих.
