– Семь аксов – семь камней, – задумалась Ирис.

– Может быть, – покачал головой Хубар. – И вот, когда земля перестала быть твердой, когда она обратилась трясиной, не для человека, даже не для мурса, а для меня, я вдруг почувствовал, что стою как будто на натянутой сети. Тогда почувствовал, полторы тысячи лет назад! Понял теперь, но почувствовал тогда! На сети, сплетенной Лучезарным! Он словно раскидывал ее над сущим, срывая с шеи огненный шнур. И если бы не она, ни одного акса не осталось бы на земле. Однако, проваливаясь в бездну, Лучезарный увлекал за собой и эту невидимую сеть. Но она накрепко впиталась в плоть сущего! Кровь приклеила ее! Намертво. И чем глубже погружался он, тем тверже становилась под моими ногами земля.

– Что же ты хочешь сказать? – насторожилась Ирис. – То, что он не упал в бездну? Он не исторгнут из Ки? Разве он болтается где-то под нашим миром, как рыба в сети?

– Мне неведомо, – ответил Хубар. – Может быть, и так. А может, он достиг бездны, но сплетенное им до сих пор связывает его с Ки. Или ты думаешь, просто так земля не залечила за полторы тысячи лет эту рану – Светлую Пустошь? А Пир в ее центре? Но сеть есть. Сейчас она звенит от напряжения. И если она будет достаточно прочной, рыбак начнет вытягивать добычу. Или утопленника, который все еще жив и уже в предвкушении.

– Рыбак? – не поняла Ирис.

– Называй как хочешь, – вздохнул Хубар. – Тот, на кого пала тень Лучезарного.

– Что придает прочность этой сети? – спросила Ирис.

– Кровь, – ответил Хубар. – Боль.

– И она уже достаточно прочна? – приложила ладони к щекам Ирис.

– Не знаю, – вымолвил Хубар. – Но что-то меняется на глазах. К тому же и крови, и боли будет еще много.

– И Син… – начала Ирис.

– Хочет распустить узлы, – продолжил Хубар. – Он считает, что Лучезарный плел эту сеть, начиная с семи узлов. Использовал их силу, вливая собственную и умножая скорбь. Но если их распустить, вся сеть распадется, и тогда он не вернется. Но тогда исчезнут и все аксы, поскольку им нет места в этом сущем. Либо они перестанут быть аксами. Наверное, не станет и мурсов. Или же они будут только призраками и ничем иным. Может быть, не будет и магии. Син что-то сказал о том, что и магия исходит из семи узлов, камней, звезд – как хочешь. Сказал, что магическая сила – мум – происходит от того, что она трется о сущее. И если бы не эта сеть, то мум был бы подобен золоту. Попробуй намой его в реке. Замучаешься нагибаться. Сказал, что магия и так растворена в мире, но играть на ее струнах могут только боги, а вот так, как теперь в Ки, не должно быть.

– Хорошо, – вытерла заблестевшие глаза Ирис и показала на печку, на которой спала Ува. – А что будет с ней? С Игнисом? И как это, распустить камни или узлы? Убить тех, кто их носит в себе?

– Кого-то и убить, – пожал плечами Хубар. – Я думаю, что уж точно два камня не могут быть распущены просто так. Один из них на юге. Скорее всего, им владеет Телох. Если это так, то он мурс, сравнимый силою с аксом. Ужасное существо. Спаявшее свою суть с ужасным телом. Дай такому волю, через тысячи лет он дорастет и до демона. Если отыщет для этого море крови. Или сотворит его. Такое же существо было задумано на севере. Ути. Ее камень сейчас в Уве. Но на севере у врага ничего не вышло. Они не учли главного: Ути могла любить. Думаю, что она была мерзавкой, но место для любви в ее сердце нашлось. Для настоящей любви. И один из камней, скорее всего, там, – Хубар махнул рукой на восток. – В Ардуусе. И пока он там, ничего нельзя будет распустить.

– Но те, у кого они оказались случайно, – снова выкатила слезы на глаза Ирис, – они не умрут?

– А Энки умер? – спросил Хубар.

– Иногда мне кажется, что да, – прошептала Ирис.

– Тогда давай спать, – предложил Хубар.

– А завтра? – она вновь была готова заплакать.

– Завтра мы переправимся через реку, – сказал Хубар. – Придем в Уманни. Син говорил, что мы должны сделать дорогу от Уманни до Бараггала. Лошади не идут в Бараггал, а они там нужны. Еще он сказал, что надо восстановить башни угодников. Битва неминуема.

– Зачем? – всхлипнула Ирис. – Зачем это все, если можно распустить камни. Или узлы. Зачем битва? Зачем смерти? А не умножаем ли мы кровь, которая так нужна Лучезарному?

– Умножаем, – кивнул Хубар, вставая из-за стола. – Но не делая ничего, мы умножаем ее стократ. Я буду трепыхаться даже на сковородке. Я забрызгаю кипящим маслом всю их поганую кухню. И если мне повезет и капля его попадет главному повару в глаз, я погибну не зря.

…Он поднял Ирис и Уву затемно. Из дома они вышли, когда небо на востоке начало светлеть. Хубар вытянул из-за сарая подгнившую узкую лодку и потащил ее за собой. Река была близко. Берег постепенно понижался, и лодка скользила вниз по склону. Ирис даже посадила внутрь Уву, которая, впервые за несколько дней, начала улыбаться и взялась помогать Хубару. Уже почти подойдя к берегу, разглядев парящую на утреннем морозце черную воду, все трое застыли в изумлении. Вверх по течению проплыл белый корабль удивительной красоты. У него были три мачты, но паруса на них были убраны. Зато торчащие из гребных люков весла мерно вздымались.

– Белый! – всхлипнула Ирис. – Это Белый! Тот корабль, о котором мне рассказывал Игнис! Стрелы в моем туле и мои луки – ему сродни! Это хорошая примета! Очень хорошая! А вон тот черный человек у средней мачты, наверное, Моллис. Моллис! – попыталась крикнуть Игнис, но звук ее голоса словно ударился о что-то и рассыпался у ее ног.

– Магия Светлой Пустоши пока еще в силе, – заметил Хубар. – Но она истаивает на глазах. Точнее, стягивается к Пиру. Но примета, может быть, и хорошая.

– Плохих примет пока больше, – вздохнула Ува. – Это и есть Уманни?

За рекой высился город. Он тоже тонул в тумане, но башни, два ряда стен, заснеженные дома выделялись отчетливо. И все же в его облике чего-то не хватало, как могло бы не хватать отрубленной головы на теле казненного, вздумай он прогуливаться после казни.

– Вон там! Видишь? – наклонился к Уве Хубар. – Видишь груду развалин за бастионами? Она даже выше их. Это была башня. Очень большая. Может быть, даже выше башен угодников в Бэдгалдингире.

– И что же с ней случилось? – подняла брови Ува.

– Не буду хвастаться, – гордо сказал Хубар к восторгу девчонки, – но я ее сломал.

Они переплыли реку быстро и без особых трудностей выбрались на заснеженный берег. Ува закашлялась.

– Да, – кивнул Хубар. – Тут не только лошадям, но и людям все еще тяжело. Будь ближе к Ирис, Ува. Рядом с ее луками и стрелами легче дышится даже мне.

– Сейчас, – выдернула из тула странную, зеленоватую стрелу Ирис. – Держи. Пока она у тебя в руках, тебе ничего не страшно.

– И правда, – засмеялась Ува. – Как будто свежий воздух вокруг. И тепло сразу стало.

– Месяца полтора назад я испугалась, – рассказала Ирис. – Стрелы мои засохли, стали кривыми. Луки покрылись трещинами, я была уверена, что переломлю каждый из них, если натяну тетиву. Это случилось за пару дней до того, как твой отец, Ува, попал в беду. Спас нас, но попал в беду. Я даже тогда подумала, что-то случилось с Игнисом. Но потом постепенно все стало восстанавливаться. Может быть, оттого что я плакала над своим тулом? А теперь я увидела корабль и почти успокоилась.