Папоротник – это препятствие. Природа здесь словно говорит, что ты больше достойна помощи.

Мы великолепно проводим время, и я рада оказаться подальше от туристов-гитаристов с их обольстительным жареным мясом. А заодно остаться наедине со своими мыслями. На этот раз, вместо того чтобы переживать по поводу родителей или прокручивать в голове планы на день, я трачу время турпохода по этому каньону на то, чтобы полюбоваться Ленноном. Мысленно я возвращаюсь к нашим поцелуям минувшим вечером, дополняя их некоторыми фантазиями, от которых они становятся на пятьдесят процентов развратнее.

Но к полудню силы начинают меня покидать. Не помогают даже непотребные мысли. У меня все болит, я устала, у меня осталось одно-единственное желание – упасть на землю и уснуть.

– Мне нужно отдохнуть, – говорю я Леннону.

Он бросает на меня взгляд, сводя на переносице брови:

– Ты в порядке?

– Просто устала.

– По правде говоря, я тоже. Иди сюда, – говорит он и машет рукой, подзывая меня ближе. – Я хочу посмотреть, как там твоя крапивница.

– Да тебе просто хочется поглазеть на мое уродство, – говорю я, когда он поднимает подол моей футболки, обнажая полоску на животе.

Кожа испещрена розовыми волдырями, но самые большие из них уже стали опадать.

– Очень сексуально, правда?

– Сексуальнее не бывает, – соглашается Леннон, поглаживая пальцами вздувшуюся сыпь. – Чешется?

– Даже не знаю. Очень трудно сосредоточиться на проблемах, когда ты меня без конца лапаешь.

У него приподнимаются уголки рта.

– Говоришь, у меня волшебные руки, как у Иисуса?

– А ты утверждаешь, что у меня проказа?

Он заправляет мою футболку обратно:

– Совершенно верно. Именно это я и хочу сказать. Так что прошу тебя держаться от меня подальше и уж тем более не целовать.

– Заметано.

– Это называется реверсивная психология…

– Знаю. Просто до меня кое-что дошло.

– Правда? Слушай, расскажи, а?

– Кроме Джой ты единственный, кто не боится касаться моей крапивницы.

– Она же не заразная. А если ты считаешь, что несколько пупырышков на твоей коже не позволят мне прикасаться к тебе этими волшебными руками после того, чем мы вчера занимались, то подумай еще раз, так это или нет.

– Ладно. Я лишь хочу… э-э-э…

– Ты лишь хочешь сказать, что это было здорово, да? – доводит мою мысль до конца он.

Неужели я заливаюсь краской? Мои уши объяты жаром. Как и некоторые другие части тела. Прошлой осенью мы никогда особо не флиртовали. Тогда все происходило иначе. Днем мы дружили, по вечерам превращались в парня с девушкой и целовались, да при этом умудрялись держать наши отношения в тайне и исследовать новый для нас мир, не смешивая одно с другим.

Сейчас наша взаимная энергетика приобрела совсем иной характер. Что-то вроде трепетного напряжения.

Этот поток энергии, понятное дело, ощущаю не только я. Несколько раз мне удавалось перехватить его взгляд, когда он украдкой поглядывал на меня самым краем глаза, будто пытаясь оценить. Изучить. Это волнует и сводит с ума, я чувствую себя так, словно у меня случится сердечный приступ, если ничем в ближайшее время не пожертвовать.

И опять эта улыбка.

– В любом случае, твоя крапивница выглядит в сто раз лучше, чем вчера вечером, хотя перенапрягать организм тебе все же нельзя.

– Это ваше ученое мнение, доктор Макензи?

Ну да, на непотребные мысли сил у меня чуточку больше. Я с удовольствием перенапрягу организм, если, конечно, Леннон мне в этом поможет.

– Гордон сказал, что прошлым летом отсюда пришлось эвакуировать по воздуху парня с крапивницей.

– Гордон?

Моему мозгу требуется несколько секунд, чтобы выбраться из канавы и понять, что это тот мужик с Ямайки, которого я видела ночью в лагере.

– Мы с ним утром говорили.

– Вы только на него посмотрите, оказывается, он никакой не социопат.

Леннон весело закатывает глаза и продолжает:

– Гордон сказал, что у этого парня до этого не было приступов крапивницы, по крайней мере таких сильных. Зато была небольшая аллергия на арахис, и хотя в небольших количествах ему разрешалось его иногда есть, во время восхождения на гору он сожрал черт знает сколько сладостей с земляными орехами. И все это в сочетании с усталостью… Одним словом, у него так отекло горло, что он даже потерял сознание.

Ангионевротический отек. Это когда твое лицо раздувается как мяч. Он бывает у многих, кто болеет крапивницей. Мне, к счастью, пока его удавалось избежать.

Хотя я и слушаю, что говорит Леннон, меня больше заботит источник этой истории с эвакуацией по воздуху.

– Ты рассказал Гордону о моей крапивнице?

– Он часто ходит здесь в походы, и я лишь попытался выяснить, не знает ли он, какая трава растет на том холме. Это, кстати, шерстистый бухарник и луговые ромашки.

– Вот оно что, тогда понятно. Луговые ромашки как раз входят в мой запретный список. Опасный аллерген.

Он смотрит на меня с таким видом, будто говорит: я так и думал!

– И мне конечно же жаль того придурка-туриста, которому пришло в голову обожраться «Сникерсов» во время восхождения, но у меня, слава богу, аллергии на арахис нет, – говорю я. – Ты можешь представить себе мир без земляных орехов?

Леннон насмешливо кривит рот:

– Ужас. Аллергии на арахис у тебя, может, и нет, но посмотри на другие пункты перечня факторов, способных испортить тебе жизнь. – Он начинает считать, загибая пальцы: – Стресс, ромашки, креветки в исполнении Санни.

– Тухлые креветки, – весело шепчу я.

– Тухлые креветки, – повторяет он, копируя голос Санни. – И не забудь добавить сюда дрянного пса старого мистера МакРори. Помнишь? Он лизнул тебе руку, а через пять минут…

– А вот это вообще непонятно. Когда меня лижет Андромеда, никакой аллергии нет и в помине. Откуда мне было знать, что слюна этого цербера в моем случае яд?

– Может, он просто полакомился ромашками?

– Или креветками.

– Вы, Зори Эверхарт, сплошное отклонение от нормы.

– Нет, я просто большая оригиналка.

– Ладно, старушка, давай накормим твой измученный крапивницей организм ланчем, чтобы ты смогла миновать этот каньон до того, как разразится буря.

Отыскав место, где можно неплохо расположиться, мы всухомятку перекусываем, доставая еду из медвежьих сейфов, а когда вновь выходим на маршрут, мое тело уже не болит, как раньше. То ли помог привал, то ли дополнительная доза лекарств, а может, я просто привыкаю к пешему туризму. Как бы то ни было, шагая по тропе, я чувствую себя вполне комфортно. Просто постоянно ставлю одну ногу перед другой, любуюсь окрестностями и дышу.