– Ваше преосвященство, – впервые заговорил Орантес, – я, правда, всего лишь простой крестьянин, а мои близнецы – обыкновенные деревенские парнишки, но и мы бы хотели сказать вам, что Витус никакой не еретик! – он мял шляпу в руках, как бы демонстрируя свою беспомощность и смущение. Он слабо улыбался, скромно опустив глаза. Карлос Орантес, конечно, был простым крестьянином, но в людях разбирался неплохо. Он сразу догадался, что любая непочтительность в общении с епископом Матео не только неуместна, но и опасна.

– Ты ничего не смыслишь в ереси, сын мой, – ответил ему инквизитор. Слова его прозвучали как мягкий укор, и Орантес понял, что пока что его заступничество пользы не принесло.

– Ваше преосвященство, – дон Хайме отложил зубочистку в сторону. Он до сих пор по своему обыкновению держал язык за зубами, но сейчас перед его внутренним взором появилось манящее видение: поджаренный бараний окорочок, нашпигованный чесноком со свежими ростками майорана на гарнир. – Может быть, мы сделаем небольшой перерыв на обед?

– Да... Э-э-э... Нет! – еще одна задержка в ведении дознания не улыбалась Матео. К тому же ситуация выходила из-под контроля. С одной стороны, он не испытывал ни малейшего желания вести процесс самому и всегда перепоручал это дело отцу Энрике: осторожность – мать любой карьеры, а с другой – хотел довести процесс до логического завершения, чтобы этот еретик признал свою вину и раскаялся. – Я буду допрашивать его лично.

– Увы, ничего не выйдет, – мягко возразил дон Хайме. Он изо всех сил старался ничем не выказывать своего торжества. Наконец-то ему представилась возможность указать церковным властям на то, что и для них существуют известные рамки. – Через два часа мы должны будем принимать в этом зале делегацию из Бургоса. Речь пойдет о расширении торговых связей между нашими городами, и я очень рассчитываю, что от этого выиграет не только наш город, но и жители ближайших селений. Наши гости пробудут здесь несколько дней.

Он как бы с сожалением пожал плечами и по выражению лица Матео понял, что это его движение воспринято благосклонно. Между прочим, он действительно ждал прибытия посланцев из Бургоса, но, честно говоря, только к вечеру.

– М-да, тогда вот что... – Матео не знал, какое решение принять.

– Тогда лучше всего будет, если мы заберем нашего бывшего воспитанника обратно в монастырь, – аббат Гаудек положил руку на плечо Витуса. – Я лично готов поручиться, что он – богобоязненный человек.

– Совершенно верно, – подтвердил отец Куллус. – Если этот юноша еретик, то мы все еретики. И если в него вселился дьявол, выходит, дьявол вселился во всех нас.

– Он хороший человек, ваше преосвященство, – подхватил в свою очередь Орантес. – Я это почувствовал, как только его увидел. Пожалуйста, отпустите его!

– Нет! – Матео так резко вскочил, что чуть не потерял равновесия и не упал. Несколько мгновений назад он еще размышлял над тем, не прервать ли на неопределенное время процесс дознания, пока не выздоровеет отец Энрике (ведь нельзя же было сразу признать, что обвиняемый ни в чем не повинен!). Однако то обстоятельство, что он, высочайше назначенный епископ и верховный инквизитор Кастилии, подвергается такому неслыханному давлению, исходящему от посторонних лиц, возымело обратное действие.

– Этот человек обвиняется в том, что в него вселился дьявол! Вы, аббат Гаудек, вольны с наилучшими намерениями и чистой совестью вступаться за этого юношу, однако вам неизвестны ни особенности, ни святые задачи процессов инквизиции, не имели вы также возможности узнать, какие разные обличья способен принимать дьявол!

– Мне нет необходимости вникать в тонкости процесса инквизиции, чтобы знать, что душа этого юноши чиста и незапятнанна.

– Есть свидетели, видевшие его дьявольские действия!

Гаудек плотно сжал плечо Витуса:

– Неужели для вас слова тех свидетелей весомее поручительства аббата?

– Для меня важен лишь вопрос о том, виновен обвиняемый или нет. И пытки помогут мне выяснить это! Они, получившие благословение святой матери церкви, – средство нахождения истины, как это вам, наверное, известно.

– Мне это известно, ваше преосвященство! Как известно и многое другое. Я знаю, что в римском праве есть положение, которое гласит: in dubio pro reo, то есть, попросту говоря, «в сомнительных случаях – решение в пользу обвиняемого». Мне почему-то представляется, что в церковном праве это положение совершенно игнорируется.

– Ничего вы не понимаете! Римское право – право языческое, и я предостерегаю вас от распространения враждебных нам взглядов как аргументов в споре, – голос Матео едва не сорвался. Заседание, изначально предназначенное для того, чтобы выяснить, повинен ли подсудимый в ереси или нет, все больше начинало походить на диспут между епископом и этим аббатом.

– Ничего вы не понимаете! – опять начал он. – Церковь повелевает нам всерьез воспринимать показания каждого свидетеля – я подчеркиваю: каждого! – кто обвиняет другого в ереси, ибо в подобных случаях его устами глаголет сам Господь. Только таким образом нам на протяжении веков удавалось одерживать верх в борьбе с ересью и прокладывать путь для истинно верующих. Непреложные средства для этого собраны, как вам известно, в своде законов, который мы также считаем руководством по ведению процессов инквизиции. С его помощью и на его основе подозреваемому предъявляется обвинение. При обоснованном подозрении он подвергается пыткам, а после полученного признания сжигается на костре! Или в отдельных частных случаях оправдывается судом инквизиции. Как правило же, дьявол скоро являет нам свой лик, однако не позднее, чем после применения чрезвычайных пыток!

– Причем нередко выясняется, что тот, кто заявляет, будто опознал дьявола, сам и есть дьявол во плоти! – в глазах Гаудека горела решимость бороться до конца.

– Вы забываетесь, аббат! – Матео понял, что вот-вот окончательно выйдет из себя. Возражения этого Гаудека не только неуместны, но и в высшей степени оскорбительны, они в некотором смысле посягают на честь самой церкви. Желание наорать на своего оппонента поднялось в нем, как магма перед извержением вулкана. Взрыв был неминуем, и это был тот редкий случай, когда Матео не задумывался о возможных для него последствиях такого взрыва.

– А ну выметайтесь отсюда вместе с вашей смехотворной свитой!!! – заорал он так громко, что его голос можно было услышать на другом конце площади.

– Мы уйдем только вместе с Витусом.

– Нет! Без обвиняемого! Вас никто на этот процесс не вызывал! И упаси вас Господь вмешиваться в мои прерогативы! Исчезните немедленно, пока я не приказал бросить вас всех в темницу!

– Этого вы сделать не посмеете.

Матео открыл было рот, чтобы дать аббату соответствующую отповедь, когда Гаудека вдруг немилосердно оттолкнули в сторону. Это появился Нуну, которого привел сюда шум.

– Случилось что-нибудь, ваше преосвященство? – он непонимающе шарил глазами по сторонам.