– Во имя Семи Святых, ведьма, этот проклятый город – чудо и кошмар.

Самар Дэв пожала плечами:

– Ни для кого не тайна – десятка два поборников ожидают решения императора. Естественно, ты привлекаешь внимание.

Он покачал головой:

– Ты не понимаешь. Я ведь был когда-то архитектором, помнишь? Одно дело, – он беззаботно махнул рукой, – глазеть на потрясающие мостовые и пролеты, на мосты и сомнительную конструкцию Вечного Дома, на каналы с их шлюзами и затворами, акведуки и громадные блокгаузы с мощными насосами. – Он отпил еще большой глоток вина. – Нет, я совершенно про другое. Ты знала, что в день нашего прибытия рухнул старинный храм – храм, посвященный, похоже, крысам…

– Крысам?

– Крысам, хотя я даже приблизительно не могу представить себе культ, построенный вокруг таких грязных существ.

– Карса счел бы такое замечание забавным, – сказала, едва усмехнувшись, Самар Дэв, – и приобрел бы нового врага в приверженцах этого культа, со своей любовью сворачивать шеи грызунам…

Таксилиец тихо добавил:

– Не только грызунам, как я понимаю…

– Увы, тут я не была бы чересчур строга к тоблакаю – он предупреждал, чтобы никто не прикасался к его мечу. Раз десять, а то и больше. Тому стражнику следовало подумать.

– Дорогая ведьма, – сказал со вздохом таксилиец, – ты была беспечна или того хуже – ленива. Это оружие предназначено для того, чтобы столкнуться с мечом самого Рулада. И прикосновение означает благословение, разве ты не знала? Лояльные граждане империи хотят победы поборников. Хотят поражения проклятого тирана. Они молятся, мечтают…

– Хорошо, – прошипела Самар Дэв, – говори тише!

Таксилиец развел руками, потом нахмурился:

– Ну да, конечно. Ведь в каждой тени прячется Патриотист…

– Думай, над кем издеваться. Это раздражительная и кровожадная банда, таксилиец, а как чужеземец ты тем более уязвим.

– Тебе бы послушать разговоры, ведьма. Императора нельзя убить. Карса Орлонг в погребальной урне присоединится к остальным на кладбище, иного не жди. И после этого всех его прихлебателей, спутников – всех, кто прибыл с ним, ждет та же судьба. Так зачем Патриотистам возиться с нами, раз мы неизбежно погибнем? – Он допил вино и снова наполнил кубок. – Впрочем, ты меня перебила. Я говорил про рухнувший храм и остатки его фундамента – явное доказательство моих растущих подозрений.

– Я не знала, что мы обречены на казнь. – Она помолчала; потом, вспомнив другие слова таксилийца, сказала: – Продолжай.

Таксилиец откинулся назад, баюкая в ладонях кубок.

– Вспомни Эрлитан, город, построенный на костях бесчисленных предыдущих. Этим он не слишком отличается от большинства поселений среди Семи Городов. Однако Летерас вовсе не таков, Самар Дэв. Нет. Здесь старый город не рушился, не рассыпался в обломки. Он так и стоит, подчиняясь не совсем стертому узору улиц, лишь то тут, то там оставшиеся древние строения, как кривые зубы. Никогда не видел ничего подобного, ведьма. Впечатление такое, что на старые улицы никто не обращал внимания. По крайней мере, их прорезают два канала – и в стенках канала заметна каменная кладка, как концы распиленных костей.

– Действительно, необычно. Увы, таксилиец, здесь только архитектор или каменщик найдет источник возбуждения.

– Ты все еще не понимаешь. Древний узор, по большей части скрытая сеть и оставшиеся привязанные к ней строения – все это не случайно.

– То есть?

– Наверное, не стоит тебе этого говорить, но именно среди каменщиков и зодчих таятся секреты скрытой природы. Определенные истины о числах и геометрии открывают тайную энергию, сеть силы. Самар Дэв, потоки энергии, похожие на перекрученную арматуру в строительном растворе, пронизывают этот город. Обрушение Крысьего дома открыло мне глаза: зияющая рана, сочащаяся древняя кровь – почти мертвая кровь, точно говорю.

– Ты уверен?

– Да, и скажу больше: кое-кто знает. Знает достаточно, чтобы обеспечить сохранность главных строений, зданий, которые формируют опорную сеть…

– Не считая Крысьего дома.

Кивок.

– Это обрушение – необязательно плохо; и даже необязательно случайно.

– Я перестала понимать. Храм обрушили намеренно?

– Не исключено. Это в точности соответствует моим подозрениям. Мы приближаемся к историческому событию, Самар Дэв. Если я прав, что-то должно случиться. Молюсь, чтобы мы дожили и все увидели своими глазами.

– Не слишком ты меня порадовал, – сказала она, глядя на недоеденный завтрак из хлеба, сыров и незнакомых фруктов. – Хотя бы закажи еще графин вина за все свои прегрешения.

– По-моему, тебе нужно бежать, – еле слышно произнес таксилиец. – Я бы сбежал, если бы не событие, которое, как я верю, грядет. Впрочем, как ты и сказала, мой интерес, пожалуй, в основном профессиональный. А вот тебе не мешает подумать, как сохранить собственную жизнь.

Она нахмурилась:

– Не то чтобы я безоговорочно верила в боевое искусство Карсы Орлонга. Уже немало говорилось, что император сражался с другими великими поборниками, воинами невиданного мастерства – и никто не смог его победить. Тем не менее остается чувство… ну, верности.

– Достаточно, чтобы войти с ним в Худовы ворота?

– Сама не пойму… В любом случае тебе не кажется, что за нами следят? Не думаешь, что другие пытались избежать этой участи?

– Несомненно. Но, Самар Дэв, даже не попытаться…

– Я подумаю, таксилиец. И вот что: пусть второй графин вина подождет. Прогуляемся по славному городу. Мне хочется самой поглядеть на разрушенный храм. Мы чужеземцы и можем глазеть сколько угодно, и Патриотисты ничего не заподозрят.

Она поднялась.

Таксилиец тоже встал.

– Я надеюсь, ты уже расплатилась с хозяином.

– Нет нужды. Империя угощает.

– Щедрость к обреченным противоречит моему представлению о жестокой империи.

– Все гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд.

Под взглядами дюжины посетителей парочка покинула ресторан.

Солнце поглотило последние тени в усыпанном песком подворье, и жар густыми волнами поднимался над длинным прямоугольным двором, закрытым высокими стенами. Слуги ровняли и приглаживали песок; его поверхность останется нетронутой до вечера, когда все ожидающие поборники придут проводить тренировочные бои друг с другом и толпиться, обсуждая странную, смертельно опасную ситуацию. А пока, опершись о стену у самого входа, Таралак Вид смотрел, как Икарий медленно идет вдоль внешней ограды подворья, кончиками пальцев вытянутой руки поглаживая побеленный пыльный камень и потрескавшийся бордюр. На бордюре до сих пор виднелись тусклые изображения героев империи и покрытых славой королей, искрошенные и поцарапанные оружием непочтительных чужеземцев, проводящих друг с другом тренировки – всех чужеземцев, собиравшихся убить сидящего на троне императора.