Может, и правда не могло.

Мы шли долго. Сперва по заросшей дороге, которая когда-то вела в деревню. Потом совсем лесом, потом вышли на просеку. Полностью рассвело, солнце целиком вылезло из-за горизонта. Я, если честно, даже подумал – заблудимся, не вернемся же. И как раз когда я это подумал, впереди замаячил просвет.

Нет, это оказалась не деревня, про которую рассказывал Геныч, а дорога. Асфальтовая, по другую ее сторону – метрах в сорока от нас – лежали несколько сброшенных под откос легковых машин, сгоревших, черных. А слева – метров за сто от нас, от кустов, в которых мы стояли, – ехала еще одна машина. Небольшая, оливково-зеленая, с развевающимся голубым флажком. В ней сидели трое: двое спереди, один сзади, опершись локтем на задранный в небо пулемет…

…Мы их убили.

Мы стреляли стоя, не прячась, когда машина почти поравнялась с нами. Винтовки мягко выговаривали «ду-дут, ду-дут», почти не отдавая в плечо. Мне в лицо летели гильзы Санька. Машина перевернулась и, падая, перерезала пополам уже мертвого водителя. Пулеметчик, которого выбросило из автомобиля попаданиями в грудь, лежал на дороге. Третий долетел почти до наших кустов и рухнул в траву.

«Ду-дут, ду-дут», – продолжал стрелять Темыч, пока Сашка, обжигая пальцы, не пригнул ствол его винтовки к земле.

«Бум!» Машина загорелась неярким пламенем, без киношного взрыва.

Мы стояли и смотрели, как она горит. Потом пошли на дорогу.

Пулеметчик оказался огромным негром. Определить, к какой армии принадлежали убитые, мы сначала не могли – флажок на машине был ооновским. И только когда я рассмотрел на разодранном пулей рукаве того, который долетел почти до наших кустов, тоже негра, зелено-бело-зеленый флажок, то машинально сказал:

– Нигерийцы.

– Один хер, – Санька уже потрошил патронную сумку убитого.

Мы с Темычем подобрали два «калаша» и пробовали подлезть к джипу, но не смогли – бледное пламя было очень сильным.

– Гранаты возьмите, вон там висят…

– Тихо! – выдохнул Темыч. – Мотор!

Мы, не сговариваясь, дернули обратно в кусты. Но остановились почти сразу. Переглянулись. Лица у моих дружков были возбужденными и испуганными.

– Один, – прошептал Темыч, как будто нас могли услышать. – Давайте еще, а?

– Посмотрим, – так же шепотом ответил Санька, и мы, крадучись, вернулись к дороге.

Грузовик – большой открытый старый «Бивер» (так сказал Санька, который увлекался разными ездящими штуками) – появился минут через пять. В кузове были сложены какие-то ящики. На них сидели двое негров, был установлен пулемет, в кабине виднелись еще двое. Я покосился на Саньку. Тот, перекатывая в ладони две маленькие гранаты, смотрел на замедляющий ход грузовик азартными глазами, потом сказал тихо:

– Когда рванет – стреляйте по всему сразу.

– Ты куда?!. – Темыч не договорил – Санька канул в кусты.

Мы переглянулись.

Грузовик остановился метров за пятьдесят от нас. Из кузова спрыгнул и, пригибаясь, пошел вперед, к трупу пулеметчика на дороге и горящему джипу, солдат. Второй встал и, пригнувшись, навел на кусты – точно на нас – пулемет. Мы замерли.

Негр прошел половину расстояния, все медленней и медленней. Потом – мы ничего не заметили, без всякого перехода – в кузове дважды грохнуло, пулеметчик исчез, и мы опять начали стрелять. Темыч в негра на дороге, а я как-то сразу сообразил и ударил по кабине, точно в лобовое стекло.

Из правой двери кто-то выпал, прыжками ринулся прочь и упал, словно на стену наткнувшись. Со стороны водителя стекло медленно осыпалось внутрь. Застреленный Темычем лежал на дороге – спиной к нам, так как бросился обратно.

Снова все получилось быстро и просто. Даже странно быстро и просто…

… – Хавка! – Темыч выбросил на дорогу один из ящиков. – Хавка-а-а, гля, пацаны, сколько хавки! Бля, бля, бля-а-а! – он даже заскулил. – Не унесем же!

– Брось! – Санька передал мне в руки тяжелый пулемет, как у немцев в фильмах про войну. – Брось на хрен, оружие берем, боеприпасы, а жрачки – потом, сколько сможем!

– Да куда нам столько оружия?! – Темыч, откусывал от большой сухой печенины, давясь, отпихивая локтем винтовку, и другой рукой набивал печенье в карманы.

– Оружие бери, чмо! – крикнул Санька.

Темыч поперхнулся… и стал потрошить «лифчик» убитого в кузове пулеметчика.

– Скорее, не может быть, чтобы не засекли все это… – Санька посмотрел на небо. – Фляжки надо взять, «лифчики» снять, давай, ну?!

Когда мы начали спешить, руки сами затряслись, пальцы стали путаться в застежках и креплениях… Ворочать мертвых было не противно – никак вообще, как будто это лежали манекены, мы один раз еще тогда грузили в какой-то магазин, подрабатывали…

Конечно, еду мы взяли тоже. Потом я думал, что все-таки, наверное, был прав Темыч, лучше было взять побольше еды, ну и боеприпасы, а не само оружие. Но тогда я не хотел возражать Саньке, мне казалось правильным то, что делал и говорил он.

Мы нагрузились тяжело. Килограммов по двадцать пять каждый. Я столько никогда в жизни не таскал далеко, а ведь нам предстояло возвращаться домой… Будь мы поопытней, мы бы попутали следы и спрятали часть груза где-нибудь в стороне. Но в тот момент мы были пьяны от удачи, от того, как все оказалось легко… и еще от чего-то, от какого-то непонятного, никогда раньше не испытанного ощущения. А раз неиспытанного – то и названия ему мы подобрать не могли.

Перед уходом Санька нацарапал штыком на водительской двери «Бивера»:

ВСЕМ ВОТ ТАКОЙ КОНЕЦ, Б…ДИ!

И нарисовал – как сто раз, наверное, делал на заборах и в предназначенных к сносу заброшенных домах, где мы иногда кучковались – грубое подобие того, что у каждого мужчины (и мальчишки) есть между ног. А ниже подписал:

ВОЗЬМЕТЕ У РУССКИХ!

* * *

Ой. Ё. Не знаю, как мы не переломились, пока тащили. Если бы не Санька – честное слово, побросали бы половину всего. Но он пер пулемет, один автомат и еще кучу разного…

Часа через два я был способен уже только переставлять ноги, и меня даже не интересовало, куда и когда мы выйдем. Пот заливал глаза. Комарье ело меня заживо. Плечи растерли ремни.

Короче, я не поверил, когда мы вдруг вывалились (иначе не скажешь) к речке, за которой начиналась наша деревня. В речке плескались наши мелкие пацаны, а Ленок за ними наблюдала.

Нас увидели сразу. Ленок рванула в деревню. Мелкие повыскакивали из воды. И ломанулись к нам толпой – с огромными глазами, но потом сразу остановились и пошли на приличном расстоянии, не сводя с нас глаз и зачарованно перешептываясь:

– Автомат какой…

– Ты придурок, это пулемет. У Шварценеггера такой был…

– Ну и гонишь ты все…