Когда за Тлисором захлопнулась дверь, я снова подошел к иллюминатору, рассматривая через стекло проплывавшую внизу землю.

Спасая нас, капитан Дезальез не стал сажать корабль на пустошь, «Иоахим Габстел» завис над землей. В борту его открылся люк, из него спустили сразу три штормтрапа, и по ним начали быстро спускаться вооруженные матросы. Правда, и чируки не сунулись к нам ближе, слишком уж грозно смотрелся зависший над ними в небе огромный корабль. А если учесть, что на борту виднелись арбалетчики, числом не меньше десятка, так и вообще все становится понятно.

Никогда раньше я не мог представить, что мне доставит столько радости вступить на палубу корабля Ост-Зейндской Торговой Компании. Но вскоре меня поджидало жесточайшее разочарование.

Корабельный лекарь, сухонький морщинистый старичок с кустистыми седыми бровями и почему-то постоянно дергающимся левым плечом, был суров.

– Я отлично понимаю, господа, – сказал он таким тоном, как будто бы все мы перед ним в чем-то серьезно провинилась, – что единственной вашей мечтой сейчас является желание набить себе брюхо.

Тут он обратился ко мне и добавил:

– В вашем случае, господин Сорингер, – наесться от души. Но увы, – продолжил он снова для всех, – вам придется какое-то время потерпеть. Нет, отличный питательный бульон можете вливать в себя сколько угодно, но более грубую пищу употреблять вам категорически нельзя. Разве что по кусочку мяса вот такой величины, и столько же хлеба.

И лекарь скупо отмерил у себя на указательном пальце, и без того едва ли не детских размеров, ровно его половину.

В одном мне повезло: доктор начал потчевать всех какой-то микстурой, и, глядя на ошарашенное лицо Кемира, первым отведавшего лекарство, я решительно отказался – обойдусь.

– Сколько нас не было? – поинтересовался я уже в кают-компании у сидевшего напротив меня за столом Сигрита Бенувенте, одного из трех навигаторов «Иоахима Габстела».

– Сегодня шестой день пошел, – ответил он. – Да вы ешьте, ешьте, господин Сорингер, вам необходимо.

«Да ем я, ем, вернее, пью, – с неожиданной злостью подумал я, стараясь не смотреть лишний раз на его тарелку, где в окружении картофеля, зеленого горошка, кусочков моркови и кабачков лежал исходящий парком рубленый говяжий бифштекс, стыдливо выглядывающий из-под великолепной глазуньи. – Понимаю, что все это правильно и ненадолго, но смотрится, как издевательство».

– Мы увидели бы вас и без вспышки, – продолжал рассказывать он, непринужденно отправляя в рот кусочек мяса, слегка пережаренного, как я и люблю. – Но должен признаться, ее невозможно было не заметить, гляди мы даже в любую другую сторону. У всех у нас на мостике даже зайчики в глазах забегали. Что это было? Фонарь Древних?

«Нет, керосиновый, просто я фитиль до конца выкрутил», – но вслух я сказал:

– Да. Есть у некоторых из них такая особенность.

– Людей на ваши поиски отправили на следующий день к вечеру. Башню по вашим следам найти удалось легко, но вот вас самих обнаружить не смогли. Вообще никаких следов. Ни тел, ни пятен крови, ни вещей или лоскутов. Как будто вы все исчезли, испарились.

– А чируков не видели?

– Нет, ни одного.

Тут я увидел, что сам Сигрит надумал задать мне несколько вопросов, и поспешно ретировался, сославшись на то, что после еды очень захотелось спать.

По дороге я непринужденно зачерпнул из чаши полную горсть обжаренных на масле с солью сухариков, здраво рассудив, что от них никакого заворота кишок не случится точно. И, вернувшись в каюту, обнаружил терпеливо дожидающегося Тлисора с вещами Древних в руках.

Я подошел к столу, чтобы взять цилиндрик, так похожий на тот, из которого появлялась птица. На этот раз я даже не попытался ее вызвать, к чему? Много раз успел убедиться, что мне это совершенно не под силу.

Да и отличаются они. У того на одном из торцов имелось изображение неведомой птицы, тут же присутствовал несложный узор, похожий на виньетку.

Повертев цилиндрик в пальцах, я уже собирался вернуть его туда, откуда взял, когда в руке мелодично щелкнуло. Никогда бы не подумал, что щелчок может быть таким мелодичным.

«Гляди-ка, – хмыкнул я, разглядывая две половинки цилиндра, – на вид как будто единое целое, даже шва не видно (хотя когда в вещах Древних было по-другому?), – и тут выясняется, что это пенал, пусть и совсем маленький».

Внутри находилось нечто совершенно непонятное, с таким мне и самому сталкиваться не приходилось, и от других не слышал. Зеленая палочка, похожая на стеклянную, с золотистым шариком на конце. Я повертел ее в пальцах, погрел в ладони, потер, нажал на шарик. Пожал плечами и положил на стол, откуда она в следующее мгновение благополучно скатилась на палубу. Корабль качнуло еще раз, и я направился к дверям. Я уже пробыл на борту «Иоахима Габстела» достаточно долго, чтобы понять: как-то не так его качает, не самым обычным образом.

Я взялся уже за ручку двери, когда внезапно услышал за спиной до боли знакомый женский голос, произнесший нечто вроде:

– Клеисвинель, амилас.

Передо мной стояла Николь. Самая настоящая Николь, никаких сомнений быть не могло. Все, все: волосы, лицо, глаза, фигура, улыбка… Даже движение, когда она провела по волосам, принадлежало именно ей. Нет в целом мире другой девушки, у которой такой простой жест был настолько изящен. Это была именно Николь, только конечно же не материальная. Потому что ее здесь быть не могло, а в чудеса я не верю. Как бы подтверждая мои мысли, изображение немного расплылось, а затем вновь приобрело четкость. Девушка улыбнулась, затем сказала что-то еще и еще.

К словам я не прислушивался, даже не пытался их понять, просто слушал ее голос, как слушают музыку. Девушка о чем-то рассказывала, кого-то изображала в лицах, улыбалась, смеялась, затем понизила голос до шепота и подмигнула. После чего на мгновение приняла такую позу, что белое одеяние, похожее на открытое бальное платье, перехваченное в талии алой лентой с бантом, волшебным образом на мгновение обволокло ее фигуру так, что перестало хоть что-либо скрывать. Улыбнувшись, девушка исчезла, а я еще долго стоял у дверей, не в силах двинуться с места.

Несомненно, я увидел письмо. Письмо любимому человеку, которого долго не видишь и еще столько же не сможешь увидеть. Почему я так решил? Да потому что хотел бы получить именно такое. Но как же она похожа на Николь!

Корабль больше не качало, и я раздумал выходить из каюты: ну их всех, со всеми их проблемами и остальным прочим. Рухнув на постель, я лег на спину, заложив руки за голову.

«Ну и сколько все это будет продолжаться? – думал я. – И как тут убежишь от самого себя?»

Придя в себя после увиденного, я немного успокоился, и меня сразу же потянуло в сон. К ужину пригласят, в крайнем случае оставят. Надеюсь, на этот раз будет не только бульон, пусть для разнообразия и куриный. Под локтем чувствовалось что-то твердое. Книга, та самая – «Кровь Древних».