Твоя мама очень сильная женщина. Мы все верили, что ты жива, и не ошиблись. Теперь отлипнуть от тебя не можем.

— Мне приятна ваша забота. И в то же время так непривычно. Хоть Наташа с мужем заботились обо мне, но все равно вы это другой уровень. С вами рядом я себя по-другому ощущаю.

— Ты моя девочка.

В комнату вернулась мама.

— Юль, предлагаю на ужин приготовить красную рыбу. Ты как?

— Красную рыбу? — задумчиво посмотрела на маму, а она, присев на край кровати, медленно кивнула. — Не знаю. Я, наверное, никогда не ела.

— Просто не помнишь, — она открыла шкатулку, которую принесла с собой, и протянула мне несколько фото.

На первом мы были с мамой в обнимку. У меня на голове два белых банта, а поверх школьной формы прикреплена красная лента. Выпускной.

— Сколько мне здесь?

— Семнадцать.

— Ох, я как вспомню эти дни. Ладно последний звонок, а выпускной! Я тебе тогда не рассказывал, как я ревновал.

Я перевела взгляд на Захара, с интересом слушая его рассказ.

— До утра вы в ресторане отрывались. А я как дурак сидел в машине, и постоянно курил. Изредка заходил в фойе, поглядеть на тебя, да убедиться, что с тобой все хорошо.

— Я тоже об этом не знала, — сообщила мама.

— Помню захожу, а Юлька танцует с каким-то сосунком. Думал весь ресторан разнесу, еле успокоился. Понимал, что не смогу испортить праздник.

— А что было потом?

— Ну, благо ты мне позвонила после встречи рассвета, и попросила, чтобы я отвез тебя домой. Тогда и выдохнул, нажрался. Нервы же нужно было восстановить.

Мы с мамой тихонько расхохотались, а я посмотрела на следующее фото.

Я и…

— Папа? — бросила взгляд на маму, она кивнула. — Красивые у меня родители. А от чего он умер?

— Ишемия сердца, — с грустью ответила она, и я больше не стала ничего спрашивать о папе. Видела, что мама до сих пор не смирилась с его утратой.

Я снова перелистнула фото, и пораженная болью, закричала, выронив из рук карточки. Перед глазами темнота, и лишь острая боль в голове кричала о том, что я все еще жива.

Захар.

— Ребят, какого черта происходит?

Гриша шел по больничному коридору и размахивал руками, не понимая, зачем мы его вырвали со свидания. Он был нахмуренный, а мне в эту секунду захотелось его встряхнуть.

— Я вообще-то с женщиной был.

— Подождет твоя женщина, — буркнул я, а Гриша перевел взгляд на заплаканную Викторию.

— Что происходит? Почему вы плачете мам Вик?

— Гриш… у нас тут столько всего.

— Гриша, послушай. Пока ты тусовался с подругой, у нас произошло много событий.

— И? Брат, не томи!

— Юлька… она жива. И сейчас находится за этой дверью.

— Ты шутишь? — он застыл, смотря на меня ошарашенным взглядом.

— Нет, Гриш, Захар вполне серьезно говорит. Мы уже виделись с Юлей и… еще у нее есть сынок.

— Что? Мля, я не верю!

Он руками протер лицо и подняв взгляд счастливо улыбнулся.

— Это же четыре года! Четыре!

— Я же говорил, что моя жена жива. Правда и представить не мог, что у нас родился сын.

— Так, стоп. А что мы здесь делаем? Почему Юля там? — он указал на двери, а я тут же поник, взъерошив волосы.

— Юльке стало плохо. Гриш, она… ничего не помнит. После удара у нее амнезия.

— Вот черт. А как же тогда.

— Неоспоримые доказательства, — хмыкнул я, и присел в кресло.

— Голова у Юленьки заболела, да так резко. Я теперь переживаю.

— Все будет хорошо, Виктория Николаевна. Не волнуйтесь.

— Ты же и сам волнуешься, Захар. Можно подумать я тебя не знаю.

Да, мама Юльки была права. Я не мог не волноваться. Ждал так долго, наконец-то обрел, только-только осознал это и на тебе. Юлька в больнице. Словно кто-то свыше не хочет, чтобы мы были вместе. Постоянно какие-то препятствия, проблемы, сложности. Неужели адовой разлуки было так мало?

Включил экран телефона и грустно улыбнулся. Моя малышка с сыном. Да, теперь у меня на заставке стояло такое фото. Мои родные. Красивые. Ради них я готов на все.

Из палаты вышел врач.

— Кто из вас муж?

Я тут же поднялся, поравнявшись с врачом.

— Я.

— Мы сделали МРТ головы вашей жены. Слушайте, у нее шрам большой за ухом. Это откуда?

— В следствии катастрофы получила ранение. У нее амнезия…

— Ранение говорите… а есть какие-то заключения, справки, диагнозы?

— Увы, нет. Дело в том, что жена пропала тогда, и мы не виделись с ней много лет. И только недавно встретились совершенно случайно.

— Как жаль. Видите ли, в чем дело… извините, как к вам обращаться?

— Захар.

— Захар, у вашей жены опухоль.

— Что? — я переспросил в надежде, что мне послышалось.

— Эпендимома. Доброкачественная опухоль головного мозга.

— Что вы сказали? У моей дочери рак?

— Виктория Николаевна.

— Что он сказал, Захар? — женщина была на взводе, и мне самому хотелось кричать.

Я не понимал за что все это моей маленькой девочке.

— Травма головы в прошлом могла повлиять на новообразования.

— Что нужно делать? — спросил Гриша, сверля врача злым взглядом.

— Операцию.

— Она будет жить?

Меня интересовал этот вопрос больше всего.

— Будет, и даст Бог, долго и счастливо. Конечно, я не исключаю рецидив в будущем. Но главное спасти вашу жену сейчас.

Я кивнул и рухнул в кресло. Так же быстро снова поднялся и приблизился к врачу.

— Я хочу ее видеть. Пустите меня в палату.

— Идите, только не разрешайте ей волноваться.

— Хорошо.

Посмотрев на родных, заметил, как мне кивнула Виктория Николаевна. Бедная женщина. Столько страданий выпало на ее судьбу. И Юлька… она страдает не меньше. Но за что им все это? Ладно я мужик, но они-то женщины, и перенести столько всего — нужно иметь огромные силы.

Я вошел в палату.

Юлька лежала на кровати, и грустным взглядом смотрела на меня. Ее рука была проколота иглой, через которую поступали лекарства.

Бледная. Уставшая. Моя девочка.

— Где Гордей?

— Не волнуйся, сын с Русланом. Мой начальник безопасности.

Я прошел к Юльке и присел на стул около нее.

— Видела бы ты его лицо, когда твоя мама попросила Руслана посидеть с ребенком.

— Ему точно ничего не угрожает?

— Нет. Ради Виктории, Руслан готов на многое.

— У них отношения? — удивилась Юля, а я улыбнулся.

— Между ними чувства. Но мама его не подпускает к себе. Мне кажется, она думает, что если подпустит к себе другого мужчину, то предаст твоего отца.

— Глупости. Ей ведь тоже нужно жить дальше.

— Юль, как ты себя чувствуешь? — перевел